Глава  22 (часть 6)

Операция длится уже десять часов. Я не нахожу себе места от беспокойства. Я не могу отойти от двери операционной. Внутрь меня не пустили, хоть я и рвалась. Я хотела быть рядом со своим сыном в это трудное для него время. Но мне сказали, или я прекращаю попытки пробраться в операционную, или меня выставляет охрана за дверь больницы. Тогда я точно не скоро увижу своего сына.  Я естественно выбрала первое. Я мерила шагами коридор, в конце которого за большой и белой дверью в освещенной комнате на операционном столе врачи  и мой мальчик борются за его жизнь.
Я  не отходила ни на шаг от двери. Как только какой-нибудь врач или медсестра выходили, я сразу же кидалась с вопросами о том, как мой малыш. Они только отмахивались рукой и говорили, что операция еще идет, а я не должна мешать. И я ждала. Мне казалось, что за это время я постарела лет на двадцать. Я чувствовала свое бессилие и ничего не могла с этим поделать. Почему я выбрала профессию адвоката? Если бы я стала хирургом, то сейчас бы находилась вместе со своим сыном, борясь за его жизнь, а так…. Это первый раз в моей жизни, когда я жалею о выборе профессии.
Наконец, дверь открылась, и оттуда вышел усталый доктор. Он посмотрел на меня с сочувствием и произнес:
- Мне очень жаль. Мы ничего не смогли сделать. Ваш сын умер, - последние слова я слышала словно из далека -  меня накрыла темнота.
Я очнулась в какой-то незнакомой комнате. Стены, потолок все было выкрашено в белый цвет. Где я? Мысли  путались, голова кружилась. Я попыталась сесть. Мне это удалось только с третьей попытки. Я огляделась и поняла, что нахожусь  больнице. Первой мыслью было: «А что я тут делаю?» А потом  в голову хлынули воспоминание.
- Нет! Этого не может быть! – кричала я. – Мой мальчик, мой сынок! Он не мог меня покинуть! – я  начала бегать по комнате и крушить все, что попадется под руку.
В этот момент в палату зашла медсестра. Увидев, в каком я состоянии, она быстро захлопнула дверь и умчалась куда-то.
Через пару минут в дверь влетело пару врачей. Они кинулись ко мне и пытались успокоить. Они заломили мне руки и положили на кушетку. Медсестра подошла ко мне и вколола что-то в руку. Последнее, что я слышала было:
- Это успокоительное. Через несколько часов она проснется, - меня снова поглотила темнота.
Открыв глаза, я снова оказалась в той же белой комнате, только теперь она не казалась мне незнакомой. Я посмотрела вокруг и увидела, что комната была почти пустой. Я помню, что вазу со стола, стул и несколько разных мелочей я сломала. Остальное, скорее всего, вынесли, боясь повторения предыдущего инцидента.
- Вы проснулись? – задал вопрос доктор, сидящий напротив меня.
- Зачем задавать глупые вопросы, ведь Вы и так видите, что да, - огрызнулась я.
Мое тело ломило, голова до сих пор не прошла. Но мне было плевать. Я захотела встать, но врач перехватил мои руки и прижал к кушетке.
- Лежите, - сказал он строго. – Или Вы хотите еще одну дозу лекарства?
- Нет. Мне необходимо к моему сыну.
- Вы обещаете, что будете вести себя спокойно?
- Я только что потеряла ребенка! А Вы предлагаете мне быть спокойной! – закричала я. – Вы хоть раз теряли кого-то? Вы хоть раз чувствовали боль потери? Какое Вы право имеете мне говорить, чтобы я была спокойной!
- В таком состоянии я Вас никуда не выпущу, - произнес он спокойным, размеренным голосом. – В том состоянии, в котором Вы сейчас находитесь, люди часто делают глупости. Я не хочу, чтобы через сутки  Вас обнаружили с перерезанными венами или умершей от передозировки таблетками.
Я тупо на него смотрела. Мое лицо ничего не выражало, кроме безграничного горя. Для кого мне теперь жить? Я потеряла единственного близкого мне человека. Я решила, что мне действительно незачем жить.
- Мне нужно к сыну. Мне все равно пустите Вы меня сами, или я буду прорываться к нему, но я хочу попрощаться с ним. И никакая сила в мире не сможет остановить меня.
Доктор смотрел в мои глаза. Он видимо понял, что я говорю серьезно, поэтому склонил голову в знак согласия.
- Хорошо, но только рядом с Вами будет находиться кто-то из медперсонала.
Я лишь кивнула. Все равно ведь не отстанет. Ничего страшного, я найду способ, как избавиться от того, кого мне приставят.
Я подошла к двери палаты, в которой лежал мой сын. Я открыла ее и зашла внутрь. Подошла и села рядом на стул. Он был таким умиротворенным. Его личико было очень красивым. Казалось, что этот ангел спит. Что вот-вот он проснется, откроет свои сонные глазки и кинется в объятья с криком: «Мамочка!» Я протянула руку и погладила сына по щеке. Она была нежной, только очень холодной. Я отдернула руку, но не смогла удержаться и протянула руку снова.
В дверь вошла медсестра. Она была среднего возраста. Она сочувствующе посмотрела на меня. Я видела, что ей жаль меня. Я обратилась к ней срывающимся голосом:
- Пожалуйста, можно мне побыть наедине с сыном.
- Но доктор сказал, что я должна находиться рядом с Вами.
- пожалуйста, - прошептала я. – Я не скажу никому. Вы можете побыть за дверью, а когда кто-нибудь будет идти, Вы зайдете. Как-будто Вы находились здесь все время. Я Вас очень прошу, - последние слова я произнесла со слезами.
Женщина понимающе вздохнула и кивнула:
- Я сделаю это. Мне все равно, даже если меня ждет наказание, но я выполню вашу просьбу, - произнесла она, выходя из комнаты. На пороге она остановилась и посмотрев на меня, добавила:
- Я Вас понимаю. Я сама недавно потеряла мужа. Я знаю, каково это терять близкого человека. Но Вы не должны отчаиваться. Вы молоды. У Вас еще могут быть дети, - последнюю фразу она сказала, закрывая за собой дверь.
Дети…. Кто думает про будущих детей, когда на руках у тебя лежит твой маленький, холодный как лед сын? Кому нужны те незнакомые существа, когда здесь, рядом с тобой находится самый дорогой для тебя человечек? Хотя нет…. Уже не со мной…
Я  легла рядом с сыном и обняла его тельце. Я закрыла глаза и начала вспоминать все моменты нашей жизни. Как бы я хотела сейчас все поменять. Ведь это я виновата в его смерти. Ведь Макс говорил, чтобы я ехала одна, но я настояла. Все самые большие глупости я совершала сама. Эдвард, потом это чудовище, которому я отказалась помогать,  и тем самым навлекая на сына беду, поездка в республику…. А теперь и самая огромная ошибка в моей жизни – смерть самого дорогого, что есть у меня.
Слезы катились из моих глаз, орошая подушку. Я не кричала. У меня не было сил даже, чтобы зарыдать. Я лежала и плакала тихо, в душе была пустота. Во мне не осталось ничего живого. Я как – будто умерла вместе с сыном, а это так телесная оболочка, которая еще показывает признаки жизни.
Я очнулась, когда моего сына начали забирать.
- Куда Вы его тащите? Куда забираете? – закричала я, хватая тельце моего мальчика. – Я Вам не отдам его! Вы и так забрали его у меня! Я доверила Вам жизнь моего сына, а Вы не смогли сберечь ее! Ненавижу Вас!
- Успокойтесь. Уже утро. Сегодня похороны. Вашего сына нужно обмыть. Скоро нужно на кладбище.
- Я сама все сделаю! Не приближайтесь к нему!
Медсестра посмотрела на доктора, а тот лишь кивнул. Из моих рук перестали забирать сына, и я  снова прижала его к своей груди.
- Оставьте нас наедине, - сказала я холодным голосом. – Я хочу сделать это в одиночестве. Я хочу быть со своим сыном одна.
- Но это не по-христиански как-то произнесла женщина в возрасте (согласно церковному поучению, матери не полагалось обмывать своего умершего ребенка, так как она обязательно будет его оплакивать, а это осуждалось как отступление от веры в бессмертие души. По христианскому вероучению, ребёнка ожидает райская жизнь, и поэтому его смерть не должна оплакиваться. В народе считали, что материнская слеза "жжет ребенка").
- Мне все равно. Я сделаю это сама, - произнесла я голосом, не терпящим возражений.
Женщина вздохнула и с укором покачала головой.
Все вышли, а я отнесла малыша в ванную и приступила к процессу обмывания. Я аккуратно, словно маленького и хрупкого малыша, который вот-вот заплачет. Я разговаривала с ним во время этой процедуры, пела ему, рассказывала историю.
Я также аккуратно, неспеша начала одевать его в одежду. Это был черный костюм. Он смотрелся на нем так хорошо, что я даже залюбовалась. Я представила его на выпускном. Он вел туда свою девушку, а я сидела в первом ряду и смотрела, как ему вручают аттестат. Я представила, как он ждет свою невесту у алтаря, а потом свадьба, первый танец, поздравления. По моей щеке потекли слезы. Я никогда этого не смогу увидеть.
Я вышла в коридор, все также держа своего сына на руках. Я не хотела никому его отдавать. Он только мой.
Похороны проходили как в тумане. Я помню, что когда моего малыша уложили в гроб, я кинулась туда. Помню, что я кричала и умоляла положить меня вместе с ним. Я запрыгнула в яму, когда ее начали закидывать землей, и хотела, чтобы меня похоронили вместе с моим любимым сыночком. Но меня оттащили оттуда. Вкололи успокоительное и довезли домой.
Я зашла в квартиру. Я выключила все телефоны, заперла дверь, позакрывала окна и пошла в ванную.