Нас нет...

И вдруг внутри тебя словно что-то щелкает. И ты понимаешь, что с этого момента всё изменится. Всё уже изменилось ©
     

Короткие. Почти ежиком, волосы, высокий воротник, как у морского пехотинца, темная куртка Levi’s.
     Воротник поднят, сигарета в зубах, очки Ray-Ban. Вид суровый, хоть и нет в этом нужды. Улыбка у него чудная, но мало кому удавалось ее увидеть.

   Это было взаимно. С того самого первого раза и сразу взаимно. Просто не возможно было игнорировать то, что происходит. Да и не пытались они этого делать, просто поддался чувством и эмоциям. Он привык всегда отдаваться им. И даже ту самую нечастую на его лице улыбку он мог подарить только ей. С самого первого раза, на её взаимный нежный полёт взгляда в его сторону.

    – Я пришел к Фтемранческе. Я её брат.
     И как по заказу, Франческа появляется у дверей в сопровождении зализанного.
     – О, вот и твой брат.
     Роберта уходит. Франческа испуганно смотрит на компанию.
     – И кто же из вас мой брат?
     – Я! – вскидывает руку Луконе.
     Полло не отстает:
     – И я, мы близнецы, как в том фильме со Шварценеггером. В роли придурка – он, – все ржут.
     – И мы тоже братья! – одна за одной поднимаются руки, – мы очень любим друг друга!

   Судьба странная штука. Коварная и злая. Но может не так? Ведь судьба только направляет человека, указывая нужный путь. Выбор за нами. Случайная встреча. Баби точно знала что ей не о чем беспокоится и больше она не встретит того незнакомца, к которому её так тянуло. Нас всегда тянет к неизвестности. Но она ошиблась. Далеко ошиблась. Судьба дала им шанс, а уж быть или не быть решать только им самим и не более. Жаль, что Степ всегда подчинялся её выбору.

    Баби нерешительно глядит на него. Она его знает, но он ей не понравился? Или понравился? Что вообще с ним такое произошло?
     Степ напоминает:
     – Несколько дней назад я провожал тебя в школу.
     – Этого не может быть, я езжу в школу с папой.
     – Вообще то да, ну, скажем, я тебя конвоировал. Ехал рядом с вашей машиной.
     Баби вспоминает глядит на него устало.
     – Ну вот, вспомнила же.
     – Да, ты мне тогда наговорил какой-то шизы. И с тех пор не изменился.
     – А зачем мне это? Я и так замечательный, – Степ разводит руки, демонстрируя телосложение.
     Баби думает: если принимать во внимание только это, он не так уж и не прав. Впрочем, все остальное плохо. От манеры одеваться до манеры вести себя.
     – Видишь, ты с этим согласна.
     – Я вообще ничего не сказала, ни да, ни нет.

   Обаяние и безумная харизма не действовали на неё. Она была как что-то запретное и такое желание. Но если Степ ставил себе цели, он этого добивался. Кажется, что связывает таких разных людей? Любовь непредсказуема.

     – А как же мне вернуться домой?
     – А я почем знаю? Можешь попросить своего приятеля.
     – И как я это сделаю? Ты его избил, и он убежал.
     – Ну да, опять я виноват.
     – А что, нет, что ли? Дай мне сесть, – Баби подходит к мотоциклу, забрасывает ногу на седло позади Степа.
     Степ выжимает сцепление. Мотоцикл слегка подвигается. Баби смотрит парню в спину. Степ оборачивается и смотрит на нее. Баби снова хочет сесть, но Степ раньше успевает тронуться с места.
     – А ну, стой! Совсем уже, что ли?
     – Нет, зайка. Я зверь, я животное, я тебе противен – а ты хочешь поехать со мной? Со мной – я же никого и ничего не уважаю? Ишь, чего захотела! Нелогично это, нелогично…
     Степ не улыбается, лицо у него наглое.
     – Как можно допустить, чтобы тебя подвез такой мерзавец?
     Баби зло, ненавидяще прищуривается. Затем решительно направляется к виа Фарнезина.
     – Так я прав?
     Баби не отвечает. Степ усмехается про себя, жмет на газ и догоняет ее. Едет сбоку.
     – Уж извини, но тебе же лучше. Ты пожалеешь, что пошла на компромисс. Лучше оставайся при своем мнении. Я животное, а ты идешь домой пешком. Согласна?

   А ведь чем-то они схожи. Они оба хотят свободы, они напористы, полны юношеского максимализма. Они просто хотят поведать все радости жизни. Только у Баби была одна проблема, она боялась этого. Его же провокаций подначивали освободиться, делать разные вещи о каких она и подумать не могла. Хотела что-то доказать ему? Зачем доказывать, если человек тебе безразличен. Ей же Степ был далеко не безразличен, поэтому она открыла свою сущность полностью. Как кокон, которая станет бабочкой и раскроет свои крылья навстречу судьбе. Навстречу ему.

     – Мама, я знаю только, что его зовут Степ. Баби обрушивается на сестру:
     – Ты врешь! Ты все врешь! Я плохо помню, но сегодня утром ты мне говорила, как его зовут. Вы с подружками прекрасно его знаете.
     – Что ты несешь?
     – Ты трусиха подлая, ты просто боишься, потому и не говоришь! Ты знаешь, как его зовут!
     – Нет, не знаю.
     – Нет, знаешь!
     Вдруг Баби умолкает. Что-то в памяти открылось, развязалось и прояснилось. Она вспомнила.
     – Стефано Манчини. Вот как его зовут. А прозвище у него Степ.

      Послушная, прилежная и покладистая Баби. Как можно было подвести родителей? Степ научил смотреть её на вещи по-другому. На жизненные ситуации с совсем другого ракурса. Увидеть реальную жизнь. Буйную, взрывную. Со всеми трагедиями, драмами и комедиями разворачиваешься на суд актёров, простых людей, наслаждающихся жизнью в полную силу. Это совершено другой мир. Где можно быть самим собой, искренность приветствуется. Это его мир.

     – Да брось ты. Ничего не будет. Не посадят меня. Ну, может, под суд пойду, – и затем уже к Баби. – Самое главное это то, что ты скажешь на процессе, когда будешь свидетелем против меня. А тогда ты уже меня не выдашь. Это точно. Ты скажешь, что меня там не было и что я вообще ни при чем.
     Баби недоверчиво смотрит на него:
     – Неужели? Точно?
     – Совершенно точно.
     – Запугать меня хочешь?
     – Нет, конечно. Когда будет суд, ты уже будешь без ума от меня и сделаешь что угодно, чтоб меня спасти.

   С самого начали их отношение были странными. Постоянные ссоры, перепалки, недопонимание. И в конце бурное «прости», но кажется за этим словом должно идти печальное «прощай». И это уже и вправду конец.

Баби поворачивается. Степ берет ее за руку. На этот раз нежно. Баби слегка противится, но потом все же покоряется. Степ притягивает ее к себе, поближе к мотоциклу. Изучает взглядом. Ее длинные волосы растрепались, ветер отнес их назад. Светлая кожа покрылась мурашками. Глаза смотрят напряженно, но не зло. Она красива. Степ запускает ей руку под куртку. Баби испуганно распахивает глаза от наплыва чувств. Ощущает, как его почему-то теплая рука продвигается все выше. Вдоль спины вверх. Останавливается у застежки бюстгальтера. Баби живо протягивает руку за спину, кладет ладонь поверх его ладони в попытке остановить.
     Степ смеется:
     – А ты неплохая «ромашка». Смелая, даже очень. Ты меня и правда не боишься. Ну так что, донесешь на меня?
     Баби кивает, прошептав «да».
     – Правда?
     Баби подтверждает это кивком. Степ несколько раз нежно целует ее в шею.
     – Клянешься?
     И снова Баби кивает и закрывает глаза. Степ продолжает ее целовать. Забирается выше, касается прохладных щек, замерзших ушей. Теплое, возбуждающее дуновение отзывается дрожью ниже. Степ приближается к розовому краю губ. Баби прерывисто вздыхает. Приоткрывает губы, готовая принять его поцелуи. И тут Степ останавливается. Баби секунду стоит так же, с открытым ртом и мечтательно прикрытыми глазами. Затем открывает глаза. Степ стоит перед нею, скрестив руки на груди. Улыбается. Качает головой.

   Трудно устоять перед таким соблазном. Даже ей. Привыкла всегда думать и не поступать легкомысленно, живя одним моментом. Притяжение не выносимо, хочется подчиниться, хочется забыть про все клятвы данные себе и родителем и с головой погрузится в этот омут. Почувствовать силу, силу любви. Силу его любви.

     Из колонок доносятся ноты песни «Женюсь на тебе, потому что…» Голос Рамаззотти нежно аккомпанирует их вздохам.
     Степ целует ей грудь. Он уверен, Мадда создана для него. Потом он вдруг вспоминает, что это за странный запах от куртки. Это Сагоппе. Он вспоминает даже, чей это запах. И на мгновение, во тьме комнаты, Степ усомнился.

   Единственную его целью являлось, влюбить Баби в себя, чтобы вновь не попасть в тюрьму, и не разочаровать лучшего друга. Просто. Всего-то. Ничего не бывает просто так. Всегда есть скрытые мотивы. Мадда отлично подходит ему по всем параметрам, Баби совсем другая. Мадда готова хоть сейчас отдастся ему, Баби нужно заслужить. Мадду он не любил, а Баби...

Баби танцует, глядя прямо в глаза Степу, и он тут же тонет в их лазури. Молча, улыбаясь, они танцуют рядом. Дышат их глаза, их взгляды, их сердца. Баби раскачивается под музыку. Степ приближается к ней. Настолько, что чувствует ее аромат. Она подносит руки к лицу и, танцуя, отходит дальше. Она сдалась. Он зачарованно глядит на нее. Она прекрасна. Таких чистых глаз он никогда не видел. Мягкие губы приглушенного цвета, бархатная кожа. Все в ней хрупко, но совершенно. Волосы, выбившись из-под повязки, свободно обрамляют лицо, весело танцуют вместе с ее улыбкой. Степ берет ее за руку и притягивает к себе. Гладит ее по лицу. Они рядом. Степ останавливается. Одна мысль вызывает у него трепет. А что если от неосторожного движения она рассыпется, как обманчивый хрустальный сон? Улыбается и уводит ее.

  Боялся потерять её. Боялся лишний раз отпустить. Боялся. Степ человек не боящейся ничего, которые действует, живя моментом, не думая об последствиях - боялся. Смешно? Скорее грустно. Сам по себе их союз был чем-то нереальным и неправильным, он ценил эти отношения, тщательно оберегая и храня каждую секунду с ней.

    – Кто эта женщина? Почему у тебя вдруг переменилось настроение? Стэп, скажи мне. Что между вами было?
     И вот эти последние слова, эта гигантская ошибка, этот невероятный намек поразили его в самое сердце. И вся его защита рассеивается. Прочные, толстые стены, что возводил он день за днем, рухнули в один миг. Сердце впервые забилось спокойно. Он улыбается наивной девочке.
     – Хочешь, скажу, кто эта женщина?
     Баби кивает.
     – Это моя мать.

      Доверяешься, поистине доверяешься, дорогому человеку. Степ никому ничего не доверял. Хранил в себе, мучаясь от боли, но не показывая этого на виду. Частые срывы, приступы психов, никто не знает настоящих причин его не доверия к людям. Поэтому легче просто никому ничего не рассказывать. Ведь доверяя тайну - свою тайны - ты доверяешь сердце. Он доверился один раз, собственной матери, но оступился. Предательство страшная штука. Простить не легко. Во второй же раз он доверился Баби, отдавая частицу души и второго предательства ему просто не пережить.

Баби идет у линии прибоя. Окаймленные серебром волны разбиваются и омывают ее синие кроссовки All Star. Волна шаловливее других пытается ее замочить. Баби резво отскакивает в сторону. И попадает прямо в объятия Степа. Его сильные руки уверенно обнимают ее. Она не противится. В ночном свете видна ее улыбка. Она не сводит с него полных любви голубых глаз. Он привлекает ее к себе и медленно, нежно обнимая, целует. Мягкие, теплые губы, свежие и чуть соленые, обласканные морским ветром. Степ запускает руку ей в волосы. Отводит их назад, открыв лицо. На щеке, отливающей серебром, маленьком отражении луны в небесах, ямочка от улыбки. Еще поцелуй. Облака медленно плывут в темно-синем ночном небе. Степ и Баби уже обнимаются, упав на холодный песок. Руки в песчинках упоенно скользят по телу.

   После приятного всегда следует что-то отпугивающие. Приятное конечно намного лучше, все хотят испытать его. Баби упивалась этой любовью, ведь даже мечтать не могла о таком счастье. Но отпугивающие - которое следует после приятного - отстоять не смогла. Сдалась. Не выдержала. Как бы Степ не пытался удержать ее, чтобы вновь вернуться в то приятное и сказочное, но всё напрасно. И послевкусие далеко не приятное.   

    – Мне надоели экстремальные гонки, надоели драки, надоели погони, я не могу больше, понимаешь? – кричит Баби. – Я хочу нормальной, спокойной жизни. Не убегать из ресторанов, а платить, как все! Я не хочу, чтобы ты дрался! Не хочу слышать, как твой приятель сунул кому-то нож между ног только за то, что тот позвонил его бывшей бабе. И не хочу слышать, что это его баба! Я ненавижу насилие, ненавижу отморозков, ненавижу самодуров, ненавижу тех, кто живет, как придурок, выражается, как сапожник, постоянно ругается и не уважает других. Понимаешь? Ненавижу!

   Различие было поразительным. Они были так внешне не схожи, а характер почти один. Быстро привыкаешь к чему-то повседневному. Баби привыкла к напущенному спокойствию и тихости её жизни. Степ, словно ураган, ворвался в её жизнь. Пусть он принёс и разочарование, но и радужных моментов было хоть отбавляй. Как бы она не хотела признавать, но она уже отвыкла от размеренности её жизни, ощутив на губах вкус адреналина, которым наполнена постоянная суета его жизни.

     – И это ты? Ты, которая ненавидит отморозков, ненавидит насилие? Ничего себе! Да если бы я тебя не оттащил, ты бы ее убила!
     Баби делает шаг к нему и разражается слезами. Ее буквально скручивают рыдания. Будто что-то рухнуло внутри, прорвалась плотина, упал барьер, и хлынул поток слез. Степ смотрит на нее, растерянно разводит руками. Обнимает нежные вздрагивающие плечики.
     – Ну, не надо, не надо. Ты не виновата. Тебя спровоцировали.
     – Я не хотела ее бить, не хотела делать ей больно. Правда… Я не хотела…
     – Я знаю.

   А ведь она так же импульсивна как он. А ведь она так же порвёт любого за него. Она – тихоня и скромница Баби. Когда любишь всегда совершаешь необдуманные вещи и пусть ей это чужды, но у любви свои правила, каждый им подчиняется. Если только слишком сильные люди пытаются выбраться из оков любви, а не почувствовать приятную тяжесть этих «цепей». Она и оказалась слишком сильна.

     Еще бутылка. Их просто окружили. Бутылки. Баби, улыбаясь, пьет, на этот раз медленнее, стараясь не подавится. Теперь даже вкуснее. Она ищет его губы. Они целуются, чувствуя, как по телу разбегаются пузырьки. А Баби непонятно почему чувствует, что плывет. Это от воды или от шампанского? Осторожно откидывает голову и ложится на воду. Головокружение проходит. Слышит и не слышит звуки вокруг. Уши ей лижут волны, под водой их касаются необычные, но приятные тихие звуки. Она изумляется и этому. Степ держит ее обеими руками, раскручивает вокруг оси. Она открывает глаза. Рябь на воде ласкает ей щеки, а противные всплески попадают прямо в рот. Она смеется. На небе серебристые облака плывут в бесконечной синеве. Она встает. Обнимает его за плечи и страстно целует. Он смотрит ей в глаза. Ласково отводит со лба волосы, открывая нежное лицо.

   В такие моменты забываешь про трудности, отдаваясь чувствам и отключая разум. Просто почувствовать, просто ощутить  - эту свободу, эту любовь, его. Перестать думать, а действовать. Впечатывая в памяти фрагменты жизни, когда они вместе. Только он и она. Баби точно знала одно «Нас нет... Для всех нас просто нет».

    Открыть глаза. Он в ней. Улыбаясь от переполняющей его любви, покрывает ее лицо поцелуями. Но ее больше нет. Та девочка с испуганными голубыми глазами, со столькими сомнениями и страхами исчезла. Баби обнимает его, с улыбкой глядя ему в глаза. И целует – свежо, нежно, страстно. Теперь целует как женщина.

   «Он слишком много значит для меня. Я слишком привязалась к нему. Я сильно сглупила. Прощаться больней». Сглупила, но в чем? В том, что полюбила, в том, что отдалась? В том, что покинула, принеся боль равноценно как ему, так и ей самой.

    – Я счастлива. Мне никогда-никогда не было так хорошо. А тебе?
     – Мне? – обнимает ее крепче Степ, – мне просто прекрасно.
     – Кажется, что можно достать до неба.
     – Нет, даже не так.
     – Как же тогда?
     – Выше. Три метра над небом.

   Только их единица счастья. Только они смогли, не смотря ни на что подняться на столько. Достигнуть таких высот. Выше неба, выше простой любви, выше простого счастья. А падать – та с такой высоты ещё больнее…

И тут она видит ее. И не верит своим глазам. Высоко, выше всех других, на белой опоре моста, над всем царит несмываемая надпись. На холодном, голубом, как ее глаза, мраморе, прекрасная, как и мечталось. Сердце отчаянно заколотилось. Кажется, что его слышат все, и все, как она сейчас, смогут прочесть эти слова. Там, высоко, недостижимые. Там, куда забираются только влюбленные: «Ты и я… Три метра над небесами».

   Только их любовь знает такие высоты. Только они знают, что значат эти слова. Только они по-настоящему ценят их, утопая в пучине любви. И не одному не испытавшему таких чувств не понять этого. Да и не кому больше не подняться на три метра выше неба.

Рано или поздно наступает момент, когда ваши пути расходятся. Каждый выбирает свою дорогу думая, что рано или поздно они вновь сойдутся. Со временем они становятся всё дальше. Сначала ты считаешь это нормальным, вы ведь созданы друг для друга! Ведь рано или поздно она вернётся. Однако этого не происходит. Вместе этого наступает зима ©

     – Что, мам?
     – Подойди на минутку… Посмотри, кто пришел!
     В дверях стоит Альфредо.
     – Привет.
     Баби зарделась. В этом она не переменилась. Она и сама это заметила, здороваясь с Альфредо. Может быть, она навсегда такой останется. Альфредо пытается сгладить ситуацию.
     – Тут так тепло.
     – Да, – с улыбкой отвечает Баби.
     Мать оставляет их одних.
     – Хочешь посмотреть вертеп на пьяцца дель Пополо?
     – Да! Подожди, я что-нибудь накину. Тут тепло… Но на улице, наверное, так холодно.
     Они улыбаются друг другу. Он сжимает ей руку. Она заговорщицки смотрит на него. Потом уходит. Как странно – мы столько лет жили в одном доме, а познакомились только недавно.
     – Я тут много занимался, как раз сейчас пишу диплом, и расстался со своей девушкой.
     – И я.
     – Пишешь диплом? – улыбнулся он.
     – Нет, рассталась с парнем.
     На самом деле Степ этого еще не знал, но она уже решила. Тяжело ей далось это решение, оно родилось из ссор, из споров, из проблем с родителями, ну и, в конце концов, что тут такого?

   Что-то новое всегда пугает. Это новая жизнь, эти новые чувства. Так непривычно. Баби не смогла принять этого.  Слишком слаба? Слишком сильна. Переборола это чувства. Любовь не повод забывать о своих принципов.

     – Алло?
     – Привет.
     Она замолкает, не зная, что сказать, позволив сердцу заколотиться безудержно. Уже больше двух месяцев, как оно так не билось. И задает банальный вопрос:
     – Как дела?
     И тысячу других. С таким же воодушевлением. И постепенно он захлебывается в бессмысленных словах, в городских новостях, старых сплетнях – даже для него старых. Почему она позвонила? Он слушает пустую болтовню, неустанно задавая себе этот вопрос. Почему она позвонила? И тут он узнает почему.
     – Степ… я встречаюсь с другим.
     Он молчит. Ему больно как никогда еще не было. Ни от чьих кулаков, ни от каких ран, падений, ударов, укусов, прядей выдранных волос. Усилием воли он выцарапывает из глубины сердца голос и выталкивает его наружу, пытаясь овладеть собой.
     – Желаю тебе счастья.

  Слова давались с трудом. В голове всё смешалось. Почему? Почему она уходит? Почему она с другим? Счастья. Да Степу становилось смешно от этих слов. До истерики смешно. До очередного приступа всё крушить смешно. Но он, правда, желал ей счастья. Если счастливая она значит и он счастлив. И пусть не с ним. «И пусть не со мной».

И вдруг ты понимаешь, что всё кончено. Раз и навсегда ©

Мимо него проехала Lancia Thema. Проехала не так быстро, и они встретились взглядами. За эту секунду они сказали друг другу все, все перестрадали, в этот миг они снова были вместе. Там, за стеклом – Баби. Всколыхнулись прежние воспоминания, налилась новая печаль. И Баби исчезла за дверью дома. За что? Где те дни, где тайные встречи по ночам, когда ее родителей не было дома? А теперь рядом с ней – вот этот. Кто он такой вообще? Зачем вперся в ее жизнь? В нашу жизнь? Почему?
     Степ сидит на мотоцикле. Ждет. И вспоминает, что ему всегда повторяла Баби:
     – Я ненавижу насилие! И если ты и дальше будешь так поступать, то мы расстанемся. Я серьезно.
     – Ну хорошо, я стану другим, – отмахивался он.
     А что теперь? Теперь все переменилось. Они расстались. Больше не надо прятаться. Не надо меняться. Можно быть самим собой, делать что хочешь и когда хочешь. Он свободен. Жестокий одиночка. Снова. Thema выезжает под шлагбаум. Ждет, пока откроется, и выезжает из ворот. Степ заводит мотоцикл и срывается с места. Слетает с тротуара и – вдогонку за машиной. Парень теперь один, едет быстро. Степ прибавляет газу. Ничего, на светофоре остановится. Ниже по виа Джачини большое движение, куча машин. Как обычно. Thema останавливается. Степ, ухмыляясь, приближается к машине. Собирается слезть с мотоцикла и вдруг осознает. К чему бить ему морду, видеть, как течет кровь, слышать стоны? Зачем пинать его, разбивать ему машину, выбивать стекла, вытаскивать его за голову? Разве это вернет счастливые дни с нею, ее влюбленные глаза, ее восторг? Разве это поможет хотя бы заснуть этой ночью? Разве только одно… В ушах, кажется, звенит ее голос:
     – Видишь? Так я и знала! Ты просто преступник! И всегда им будешь!
     Не заглядывая в машину, он газует. Спокойно, свободно обгоняет ее, вливается в праздничный поток машин. Один – без гнева, без пристрастия.
     Скорость все увеличивается, холодный ветер бьет в лицо, ночной воздух забирается под куртку.
     Видишь, Баби, неправильно ты думала. Я стал другим. И, в конце концов, на Рождество все становятся добрее.

   Впервые он удержался. Впервые не подался импульсу. Впервые подавил это чувства гнева и ярости. Впервые он по-настоящему любил, чувствую всё сполна. Он изменился. Ради неё. Он всегда всё делал ради неё. И даже сейчас чувствуя, как все между ними разрушается, он стремительно падает на грешную землю. Без неё ему не подняться. Без неё не ощутить счастья небес.

     «И мне страшно. Я боюсь грядущих дней, боюсь, что не смогу их пережить, боюсь того, чего лишился, того, что отдал в жертву ветру».

   Он плачет. Он никогда не показывал себя слабым, отдаваясь ярости. Сейчас он просто плачет. Мужчины не плачут? Навряд ли тогда они любили. Так люб или, что смогли оторваться от земли.

И в тот самый момент ты понимаешь, что всё в жизни бывает лишь однажды. И как бы ты не старался, тебе никогда не пережить те же чувства снова. Тебе больше никогда не подняться на три метра над уровнем неба ©
_______________________

Ну, как-то так))