Путь.
Эллен.
Шла середина марта 1963 года, когда мы с Мари впервые после изменений в нашей жизни посетили Вольтеру. Собирались мы долго и тщательно, продумывая все мелочи и примеряя сроки нашей поездки. Никому не хотелось уезжать на долго и на то были причины. Причины наши росли быстро, если измерять человеческими мерками. И ужасно медленно, если сравнивать эти месяцы с вечностью. Но мы умели ждать,
готовясь ждать ещё   долгие годы, пока дети наши не станут самостоятельны. Ну, или хотя бы, не начнут самостоятельно передвигаться. Нет, конечно, маленькая Никки резво перебирала своими крохотными ножками - до первого косяка. Со всей своей вампирской скоростью я не всегда успевала её поймать, да и не хотелось пугать малышку резкими движениями. Так что, приходилось лицезреть синяки на самом любимом теле. Близнецам было всего по пять месяцев, и Мари очень переживала, оставляя их. Но долг звал  и, как бы нам не хотелось остаться, распрощавшись с родными, мы двинулись в путь. Дорога заняла отсилу полдня, однако, казалось, время растянулось. Мы почти не разговаривали, изредка обмениваясь фразами. Это утомляло, я не привыкла молчать наедине с сестрой.
Напряжения в тишине между нами не чувствовалось, ибо не могло, ощущаться. Мы не могли ссориться и обижаться друг на друга, сердца же наши были разбиты и потому мы молчали, думая каждая о  своем. Я прокручивала в голове сцены последних событий, Мари, судя по всему, тоже.
Первая картина открывала предо мной парк нашей усадьбы, сказочный и мрачный. Я спешу по, извивающийся на многие метры, тропке выложенной плоским камнем и расположённой под небольшим наклоном. Внизу этого небольшого спуска, на небольшом участке, образовывающем площадь с фонтаном, меня ждёт Питер. Он мрачен, как и серое небо над нами, и заметив это, я спешу ещё более. В руке у него небольшой плоский конверт, в другой - зонт. Подойдя к нему, я смеюсь.
- Питер, что с тобой, неужто кто-то умер? Так официально, в этом костюме, пальто и с зонтом!
- Эллен, я рад твоей весёлости. Жаль, мне придётся её испортить. Я начинаю нервничать, чувствую, как моя твёрдая плоть покрывается мурашками.
- В чём дело? - моё лицо приобретает строгое, немного надменное выражение.
- Я не знаю, сможешь ли ты простить меня. Мы покидаем Лондон. - Его ледяные глаза смотрят прямо в мои, и с  губ срывается рык.
- Ты что, спятил!? Именно для этого Вы провели с нами месяцы, для того, что бы подло сбежать, поджав хвосты?
- Эллен, я прошу тебя... - Моя рука взметает вверх, я желаю огреть его лицо пощёчиной, но его рука останавливает меня, - Прошу тебя, будь благоразумна. Ты менее эмоциональна, чем твоя сестра. Именно поэтому я сказал всё именно тебе, а не Мари. Проведённые вместе месяцы мы были счастливы, но разве я и мой брат не предупреждали вас о том, что мы путешественники? Ты знала об этом изначально, с самого начала нашего знакомства, с первой встречи. У нас нет дома. Нет к нам любви и у нас нет любви.
Очередной рык спугнул стаю чёрных птиц, что сидели на дереве недалеко от нас. Взяв себя в руки, я вспомнила первое своё правело. Не терять достоинства.
- Вы не останетесь на Рождество? Всего пару дней до него, праздник приятнее проводить у камина, я думаю, ты со мной согласишься - Мой голос меня не выдавал, не мою боль, не сожаление. Уголки моих губ взметнулись вверх в ухмылке, немного склонив голову, я смотрела прямо ему в глаза. Глаза его, оставались так же холодны, как и каменно его лицо.
- Не соглашусь, не в этот раз. Я ещё раз сообщаю тебе что сожалею. Ты одна из самых лучших л..- он осекся - леди, что я встречал. Ты должна понять меня и Виктора. Передай этот конверт Мари, подарки детям я оставил гувернантке.
Заранее предугадав мой ответ, он добавил
- Подарки для детей, ты не имеешь права лишать их этого. Они стали мне дороги.
- Ну что ж, - улыбнулась я, - В добрый путь.
Питер почти развернулся, но тут я произнесла то, за что до сих пор корю себя ночами:
- А мне ты нечего не оставишь на прощание?
Он мгновенно оказался около меня, обвил руки вокруг моего тела и поцеловал так страстно, что сердце моё затрепетало. Ненужных людей так не целуют. Поцелуи, как и глаза - не врут.
Следующая картина была вполне ожидаема теми, кто мог представить себе первую.
Мари, хрупкая и нежная, с растрёпанными тёмными волосами и облачённая в пеньюар цвета слоновой кости, держит пред глазами письмо. Руки её дрожат, губы - тоже.
Прочитав письмо, она вскакивает с кровати, делает огромный круг по комнате и снова открывает письмо. Дочитав его вновь, поднимает на меня изумрудного цвета глаза. Я смотрю ей в ответ, открыто и прямо, жду, когда обрушится словесный поток и водопад слёз. Однако непредсказуемая сестрёнка обжигает меня взглядом абсолютно сухих глаз. Скомкав письмо, она выходит из комнаты, громко хлопнув дверью. Я достаточно нагла для подобного рода дерзости, и слишком люблю сестру, что бы письмо осталось непрочитанным мной. На дорогой бумаге, которую используют обычно для приглашений и пафосных сообщений, аккуратным почерком чернил были выведены следующие слова:
"Милый мой друг, мне жаль, что эту новость, столь горькую, я не сообщил тебе лично. Но так было нужно, мне хочется, что бы наша последняя встреча не была обременена горьким вкусом. Ты помнишь нашу последнюю встречу? Я – помню замечательно.
Мне доставляет огромное удовольствие переживать этот момент вновь и вновь в своих мыслях, и обещаю, воспоминания столь прекрасные останутся во мне до самой смерти. Если, конечно, я когда-нибудь её встречу. Мы уехали. Сразу после встречи Питера и Эллен. Сейчас, когда ты читаешь это послание, мы, вероятно, уже далеко от вас.
Скорее всего, направляемся на Север. А может, планы наши изменились, и мы движемся к самому Югу... В любом случае, это не важно. Мы уже не будем с вами, это точно и бесповоротно. Я не могу сказать и передать тебе, какого это - покидать эти места. Но, увы, я чувствую себя не дома. Ибо не дано мне это ощутить вовсе. Мы странники, вечные путники - у нас нет дома. Нет понятия дома, семьи. Мы одни, как бы сердце не желало остепениться. И в этом весь ужас, и в этой же степени, счастье. Мне следует пожелать тебе счастья, и, конечно, я тебе его желаю. Но прошу тебя, не загрязняй суть счастья. Оно не всегда кажется нам таким, каковым является. Прошу тебя, не вини меня. Постарайся понять и простить, отпустить. Не стоит плакать и переживать, не всегда самое страшное горе на самом деле горе. Может быть, это дар.
                                                                                        С Вечной преданностью, Виктор.
                                                                                                        И ниже, едва заметно:
                                                                                                          "4 января 1963 года"
                                                                  ***
Следующее воспоминание было о Рождестве. Наш огромный дом украшен тысячами лент, сотней зеркальных шаров, десятками еловых веток. Посреди зала огромная ёлка, на ней разместились множество фарфоровых и стеклянных фигурок. Ангелы, гномы, шарики, солнца, цветы, звёзды: все игрушки переливаются и сверкают, ослепляя даже мой бессмертный глаз. Маленькая Ники пританцовывает в белом платьице, подол его представляет собой множество слоёв тафты, верх украшен серебряной нитью и бисером, рукава же в форме фонариков. Кудрявые белокурые локоны уложены в причёску, украшает её диадема с голубыми драгоценными камнями. Надеюсь, Тина не стала бы, сердится, узнав, что диадему принадлежащую семье итальянских королей - на своё первое
рождество и своё первое День Рождение - примеряла её внучка. Маленькие близнецы так же были наряжены в праздничные костюмы, украшенные дорогим кружевом. Укутаны они были в мягчайшие плюшевые одеяла с инициалами их имён.
В своём прекрасном одеянии младенцы мирно сопели в коляске, нашедшей своё место недалеко от праздничной елки. Дочь же моя спать совершенно не хотела, продолжая развлекать  обитателей дома. Наш праздник проходил мирно, но вовсе не тихо! Несмотря на горе, сковавшее наше с Мари сердца - в эту ночь веселья было столько, сколько не знали балы столетье назад. А знали бы вы, какие были тогда балы! Я бывала там, и что говорить, не раз. Множество мужчин и женщин, юнон и юношей, бархат, парча, шёлк, атлас, кружева, банты... Пунш, танцы, величие и богатство везде, куда не взгляни.
Но сейчас все они показались мне глупостью. Другое дело, наш первый праздник с нашими детьми! Когда Ники, наконец, уснула и была доставлена в свою кроватку, как и близнецы в свои - мы с сестрой остались наедине. Сладкое послевкусие торжества ещё заставляло сердце бешено стучать, но на место веселья пришла грусть. Томная, тихая, с привкусом гори. Такое всегда бывает после насыщенного радостью дня, когда потух свет, и все улеглись в свои постели. Несмотря на то, что свет в нашем доме горел повсюду, а с кухни, за небольшой дверью, то и дело доносился смех кухарки и Сьюзен - именно такая тоска, усталость торжества, одолела нас. Мы сидели на диванчике подле камина, я вытянула ноги вперёд, ближе к огню. Мари лежала рядом, склонив голову мне на грудь.
- Знаешь,Эллен... У тебя не возникало ощущения, будто мы прокляты? - её тихий голосок едва звучал, в нём чувствовалась боль и усталость.
- Пха! Мари, умоляю тебя. Неужели это возникло в твоей голове только сейчас? Все мы прокляты, ибо проклята наша сущность. Мы не люди, но и не вампиры как таковые. Непонятные существа, ты не находишь? Особенно мы с тобой - я засмеялась, смех Мари слился с моим.
- Мы необычны, не спорю. Что рассказывала тебе Тина о нашем появлении в этом мире?
- То же, что и тебе. И честно говоря, это кажется мне неправдой. Сказка, придуманная матерью для нашего успокоения... - Я тяжело вздохнула, проведя рукой по вьющимся волосам Мари.
- Я хочу верить, что души наши всё же чисты. В определённом смысле. Надеюсь, проклятия нет.
- Знаешь, моя дорогая сестрица, не забивай голову этой ерундой. - я накрутила локон Мари на палец - Есть проклятье на нас, нет его... Какая к чёрту разница?
- Стоит забивать, милая. Неужели и наши дети будут несчастны, как и мы с тобой? - Мари приподняла голову и заглянула мне в глаза.
- Несчастны? - Я усмехнулась - Разве ты несчастна?
- Я самое несчастное существо на планете, Эллен. Дело не в моей сущности, а в моём сердце.  - Сестра села, раздражённо швырнув маленькую диванную подушку.
- Я, надеюсь, верно, уловила ход твоих мыслей, эти туманные выражения и хождение вокруг да около? Ты считаешь, будто бы мы расплачиваемся своей любовью. - Я иронично вскинула бровь. Эта мысль, несомненно, приходила мне в голову. Однако, я предпочитала от неё отмахиваться. Если я приму эту мысль, то она сожрёт меня. Если я позволю себе думать, будто бы останусь навеки одинока только потому, что я это я - то не смогу жить, зная, что и дочь мою ждёт такая же участь. Тяжело, когда твои мысли, которых ты боишься, выносят на обсуждения. Поэтому, я решила принять несерьёзную позицию, обсмеяв страхи сестры и убедить себя саму же, что рассуждаем с ней мы глупо.
- Именно это я и имела ввиду. Сама подумай, Тина всегда была одна, мы не знаем даже, кто наш отец. Она никогда не была счастлива рядом с мужчинами, и дело не в её ветрености. Ветреной она стала позже, решив, смирится. А теперь, сначала Макс..
Потом..- Мне не хотелось слышать эти слова, я резко оборвала сестру.
- Это ерунда. Придумывай, какие угодно объяснения происходящему, продолжай. Я так думать не стану. Мы не расплачиваемся ни за что. Это всё выдумки, что бы пожалеть саму себя. Прекрати быть плаксой, будь добра, не ломайся под горем. Ты сама прекрасно знаешь, что Тина не с чем ни мирилась, ей нравилось рвать сердца мужчин. Макс и ... нарушили правила, их наказали.  А Виктор и Питер оказались всего напросто пустобрехами! - в конце своей тирады я перешла на крик, и голоса на кухне умолкли. Мари смотрела на меня без обиды и злости, казалось, она и сама была удовлетворена моим ответом. На следующее утро мы распаковали подарки, свои и детей. От меня Ники получила в подарок кулон, думаю, он останется с ней на всегда и будет сопровождать её всю жизнь, напоминая о моей к ней любви. От Мари - фарфоровую куколку. От Питера и Виктора - зеркало. Серебряное, с диковиной окаёмкой, оно представляло собой произведение искусства.
На ручке была выгравирована надпись "Nigra in candida vertere" что означает "Превращая тёмное в белое". На серебряных погремушках, подарках для Эли и Дэни, была гравировка этой же фразы.
Мы с Мари не знали, что они хотели этим сказать, но мы в этих словах увидели свою правду. Заключалась она в том, что наши дети действительно превращали нашу тёмную жизнь в свет. До них была лишь тьма. Подарками от меня близнецам стали игрушечные лошадки, две маленькие деревянные качалки, оббитые мехом. Седло, длинная грива - они действительно были прекрасны. Прочие подарки я пропустила, их было великое множество, заострять внимание на каждом слишком долго и нудно.
                                                              ***
Мои размышления прервал вид Вольтеры  вдалеке. Не сговариваясь, мы с Мари побежали ещё быстрее. Стало отчётливо ощущаться присутствие вампиров, недавно бывших здесь. Мы могли даже определить, кто это был.  Наконец, мы достигли огромных ограждений замка, и легко перепрыгнув через них, попали в город. Нас встретил тишиной и грязью закоулок, в глубине которого виделся люк. Около него нас уже ждали. Легко кивнув нам, мужчина пропустил нас вниз. Я прыгнула первой, и, пролетев несколько метров, благополучно приземлилась на ноги. Не дожидаясь, сестры я двинулась по тёмному коридору. Несмотря на отсутствие какого-либо источника света, видела я прекрасно. Серые стены туннеля, железные балки под грязным потолком. Катакомбы, одним словом.
Следующим этап нашего пути оказалась железная решётка, следом, спустя пару метров, ещё одна. Миновав, их мы оказались в небольшой сырой комнате, который служил своего рода конечной точкой, от которой шли различные пути. Как бы вы не шли по сырым коридорам, вы попадёте в конечном итоге именно в эту комнату.  В стене виднелись железные створки, и раздвинув их, наш спутник пропустил нас в кабину лифта. Вверх мы поднимались со скрипом, лёгкой тряской и пауком замеревшим от ужаса в углу.
Лифт глухо стукнул, сообщив нам о прибытии. Из него мы попали в пустую комнату с бетонными стенами, а уже из неё - в холл тёплых оттенков, дубовым ресепшеном и парой удобных диванчиков. За ресепшеном стояла светловолосая девушка, с огромными карими глазами.
- Добро пожаловать в Вольтеру! - Прощебетала она милым голосочком, более походившим на голос ребёнка.
- Благодарим, - отозвалась Мари, снимая перчатки до локтя. - Мы можем пройти к Аро? Нас ждут.
- Не думаю что... - Блондинка явно нервничала и растерянно посмотрела на нашего спутника, стоявшего всё это время за нами. Он, в свою очередь, снял капюшон и улыбнулся.
- Это наши друзья, Китти - Девушка недоверчиво посмотрела на нас, но затем прошла к огромным золотым дверям, и, отворив их - пропустила нас вперёд. Мы попали в огромный зал. В отличие от холла цвета его были холодны. Мраморный пол и куполообразный потолок давали знать о величие помещения и власти его хозяев. У стен стояли небольшие скамеечки, у дальней стены на возвышение нашли своё место три трона. Наш спутник прошёл к одному из тронов и, прикоснувшись к человеку сидящему в нём, занял место за ним.  Человек на троне был красив, но кожа его была тонка как шелуха, казалось, стоит к ней прикоснуться и человек погибнет. Глаза его были большими и красными, поддёрнутые молочной дымкой. Чёрные волосы спадали на иссиня чёрный плащ, золотой амулет красовался на слабой груди.
- Наконец-то! Мы вас уже заждались, мои милые! - Аро стремительно покинул своё вечное место и, раскинув руки, кинулся к нам. Он улыбался и ритмично пощёлкивал пальцами, выражая, видно, свою радость. Подойдя к нам, он поочерёдно обнял нас. Мы покорно подставили ему щёки для поцелуев.
- И нам, Аро, натерпелось поскорее оказаться в Вольтере. Однако, это путешествие далось нам трудно, и нам бы хотелось поскорее оказаться вновь в Лондоне. - Я доброжелательно улыбнулась и Аро, поспешно закивал головой, возвращаясь к себе.
- Понимаю, понимаю… Жаль, вы нас посетили одни - Глаза его сверкнули и я сжалась внутри. Разрядила обстановку Мари, звонко рассмеявшись.
- Увы, Аро, это невозможно. Детям не положено вмешиваться во взрослые игры.
- Ах, Мари! Как ты права! Именно так! Игры. Глупые, ничтожные игры. Именно за этим вы тут. На Юге вновь разгорелась война.
Да, жаль, вампирам нравится играть в войну. Это их развлекает - он захохотал, послышался смешок позади него. Наш спутник веселился вместе с повелителем.
- Это наша задача? Устранить армии на Юге, я права? - Мари раздражала ситуация, в её голосе звучало неудовольствие. Я знала, в ней не было страха, сильная Мари не могла бояться. Однако Аро принял её ответ за испуг возможной смерти. Его глаза удивлёно распахнулись, а ровная бровь взметнулась вверх
- Мари, ты желаешь покинуть нас? - Стража за его плечами напряглась, готовясь непонятно к чему.
- Аро, нам чужд страх и желание сдаваться. - Мой голос прозвучал не менее дерзко, чем голос Владыки.
- Ну, что ж, в этом случае, желаю удачи. - Выражая удовольствие, Аро опустился в кресло и закрыл глаза, давая понять об окончании разговора. Мы с Мари резко развернулись и пересекли зал, направляясь к выходу.
- Я буду рад вновь принять вас в Вольтере. Надеюсь, следующая наша встреча будет более благоприятна. - Послышалось за спиной. Развернувшись, мы поблагодарили его и поспешно покинули зал.
Идя по длинным коридорам подземелья, мы чувствовали, как к нам присоединялись другие вампиры. По моим ощущениям, к тому времени, когда мы покинули замок, нас было чуть больше десятка. Маленькая армия представляла собой разрушительную силу. Наконец, я обернулась, и оглядела собравшихся, поприветствовав их лёгким кивком головы. Оборачиваться было не обязательно, я и так знала, кто с нами. Запах каждого существа уникален. Мы вновь начали движение, Алек следовал за нами, следом Деметрий и Фелекс, ну, а следом, прочие. Нас ждал Юг. Горячий, яркий и жестокий. Мы знали, что вернёмся. Мы верили в это, иначе, конечно, быть не могло. Но мы не знали, какие сюрпризы нас ждут.  Сердца наши были с нашими детьми, как и мысли. Не хотелось бы умирать так рано, не успев, насладится ими.