6 декабря 2010 года
Дорогой дневник!
Сегодня я встретила в клубе кое-кого.
Я стояла у стойки. Вечер только начался, и я успела продать только пять таблеток спидов. Ко мне подошел парень со светлыми волосами. Я готовилась услышать от него что-то типа: «Три таблетки экстази!», но он удивил меня. Представляешь, он пригласил меня потанцевать! Впервые в жизни меня пригласили танцевать!
Это было незабываемо. Забив на босса, на наркотики, и на все прочее, я взяла его за руку и двинулась на танцпол.
Это было очень странно – оказаться на танцплощадке не мимоходом. Я представляла, будто бы я – обычная школьница, решившая оттянуться вечерком со своим парнем. Будто бы днем, вместо того, чтобы торговать наркотиками, я была в школе, будто бы дома меня ждет мама.
Его движения были идеальны. Вспоминая вампиров, с которыми я жила много лет назад, их неземное обаяние и красоту, я осознавала, что ни за что не променяла бы вампирского парня на этого.
Но песня кончилась. Он предложил потанцевать еще, но нужно было работать, иначе мне попадет.
Бармен подозрительно взглянул в мою сторону, но сказать ничего не решился: мало ли, что я делала с этим парнем, может, принимала крупный заказ на наркоту, или продавала наркотики его друзьям. Ну, пучеглазый доносчик, и кто теперь хитрее тебя?
Вечером, лежа на матрасе, я заново переживала этот танец. Интересно, а он завтра придет в клуб? Пожалуйста, я очень хочу, чтобы он пришел!

7 декабря 2010 года
02 часа 15 минут ночи.
Мне снился кошмар. Анна-Лола, плачущая на небесах, Белла, которой причиняли боль. Проснувшись, не смогла заснуть, и решила написать об этом сне.
Рядом спят наркоторговки. Во сне они все такие беззащитные… Бедные, рано познавшие цену жизни, девчонки!

8 декабря 2010 года.
Милый дневник!
Сегодня умерла одна из наркоторговок. Она спала на матрасе у самой двери нашей комнатушки. Ее звали Дана, она умерла от передозировки героином. Босс в ярости, ведь Дана употребила героин из его партии. Он жалеет не об увядшей юной жизни, а о дурацком белом пакетике, ему совсем не жаль двадцатилетнюю девушку.
(позже)
Босс привел новенькую на место Даны. Ее зовут Лиина. Ей четырнадцать лет, она из детского дома. Она будет спать на месте Даны.
Того парня, что танцевал со мной, сегодня не было в клубе.

9 декабря 2010 года.
Его еще нет. Я весь вечер искала его взглядом в толпе, но его не было.
Новенькая совсем не умеет торговать. Она очень боится быть пойманной полицией. Зря боится – у босса в полиции все схвачено.

10 декабря 2010 года.
Его нет. Мне очень тоскливо. Впервые становится гадко торговать наркотиками. Не страшно, а именно гадко. Хочу быть нормальной девушкой!

11 декабря 2010 года.
Милый дневник!
Мы с Синди торговали на улице. Вернулись в клуб за полночь, чуть живые от усталости и мороза.
Луиза сегодня обслуживала клиентов в клубе. Мне было с кем посоветоваться. Я рассказала ей о том парне, а она усмехнулась и заявила мне, что это – первая любовь, и что нужно просто перетерпеть. Может, и правда – любовь? Слабо верится, что я еще способна любить…

12 декабря 2010 года.
Милый дневник!
Меня ожидал великий шок. Сегодня Луиза показала мне фото своей семьи, которое она хранила много лет подряд В ее сестре Изабелле Свон я признала Изабеллу Вольтури. Но это невозможно! Белле Свон сейчас должно быть примерно двадцать лет, Изабелла Вольтури на пять лет младше Изабеллы Свон!
Но это была точно Белла. Эти красивые завитки волос я узнаю всегда, это личико… Но ведь Белла – не вампир, она росла на наших глазах! Она не может быть Беллой Свон, слишком большая разница в возрасте… Или может? Я запуталась!
Он пришел! Я видела ЕГО в клубе! Мы снова танцевали! Ура!

13 декабря 2010 года.
Милый дневник!
Помнишь ту двенадцатилетнюю девочку, которая покупала у меня экстази?
Ее нашли сегодня утром в канаве в двух кварталах от моего клуба. Она была мертва. Эта девочка умерла от передозировки.
Ее звали Элла Стайкинс, она была дочерью одного предпринимателя.
Чего ей не хватало в жизни? У нее было то, чего не было у меня и моей покойной сестры, Анны- Лолы. Это было несправедливо. Элла Стайкинс совсем не ценила того, что у нее есть. Она, насмотревшись фильмов про уличную мафию, решила поиграть в крутую девчонку. Но, к сожалению, реальность совсем не такая, как в кино. Невозможно просто взять и соскочить с иглы. Никто еще не соскочил. Все говорят, что могут в любой момент бросить. Нихрена подобного! Не бросишь, ни за что не бросишь, так и подохнешь в канаве.
Те, кто пробуют наркотики от безысходности, в скорем времени начинают понимать, что безысходность – это не то, что было оставлено позади. Безысходность начинается за дверями клубов, с первой дозой, с первым кайфом… Вот это – безысходность, а то, что было раньше – так, пустяки…

(от лица Беллы)

(от лица Беллы)
- Я только что сказала тебе, что люблю. – удивлению не было предела.
- Я понял. Я тоже тебя люблю.
- Это было мое первое признание. – В глазах защипало. Ему что, все до лампочки?
- Ох… Прости… - пробормотал он.
Я резко развернулась и помчалась в ванную.
Конечно, я знала, что нашей любви рано или поздно придет конец, но… Но это слишком быстро!
- Белла, открой!
- Оставь меня в покое!
- Прости, я был неправ. Просто мы уже так долго вместе, что твое признание было чем-то естественным. – оправдывался Эдвард из-за двери.
Я молчала. Что тут скажешь? Человеку любовь уже кажется чем-то естественным, как поесть или поспать. То есть, вампиру. Это обижало.
- Значит, я становлюсь для тебя предметом домашнего обихода! – пробурчала я.
- Изабелла, немедленно выходи! – зарычал он из-за двери.
Я сжалась в комок. Ни за что!
- Белла, если ты не откроешь через пять минут, я выломаю дверь. Время пошло!
Он боится, что я сделаю с собой что-нибудь? Зря. Я не впечатлительная девица – эмо, чтобы резать себе вены.
Я медленно поднялась на ноги и подошла к зеркалу. Из глубины зеркальной глади выглянула изможденная девушка с синяками под глазами.
- Я даже не могу со своим парнем потрахаться… - чуть было не вырвалось у меня, но я тут же заткнула себе рот и опасливо посмотрела в сторону двери. Вроде все тихо…
Я открыла кран ванной и побрызгала себе на лицо теплой водой.
Если бы я была вампиром, все было бы намного проще. Я хотя бы перестала бы страдать галлюцинациями.
Внезапно взгляд упал на коробочку, в которую я прятала бритву.
Пара минут драгоценного времени я потеряла, прикидывая шансы и степень риска.
Если все пройдет по плану, то Эдвард обратит меня. Я должна быть на грани жизни и смерти, ведь так? Конечно, есть более действенный метод – повеситься на жердочке, на которую крепится шторка душа. Она металлическая – должна выдержать, но существует риск, что я так резко повисну на жердочке, что сломаю себе позвонки и скончаюсь на месте. Я могла бы попробовать сделать что-нибудь с собой, когда никого не будет рядом, но что если меня не успеют обратить?
Эдвард сдержится, я уверена. Он любит меня (надеюсь) и сдержится. Но кромсать нужно быстро.
Я взяла бритву и, зажмурившись, провела от локтевого сгиба до запястья. Это оказалось не так страшно. Я оглянулась на дверь: Эдвард с минуты на минуту почует запах крови, нужно поторопиться!
Я искромсала свою руку, первые капли крови упали на кафель.
- Белла! – взревел за дверью Эдвард.
- У меня месячные! – пискнула я.
Несколько минут – и он поймет, что я его надула. Всего несколько минут… От этого зависит, стану я вампиром или нет…

Внезапно запястья оказались в плену холодных ладоней вампира. Я поднялась голову и увидела разъяренное лицо Эдварда. У него был такой взгляд, что бритва сама выскользнула из пальцев и с тихим стуком упала на кафель. Перед глазами возникла серая пелена, в ушах зазвенело…
- Изабелла, тебе придется многое объяснить…
Я настолько ослабела, что едва почувствовала, как Эдвард вынес меня из ванной. Это происходило будто в параллельной Вселенной.
Он сосредоточенно перематывал мою руку бинтами:
- Маленькая, потерпи… - бормотал он про себя. Странно, мне почти не больно…
- Мама… - вырвалось у меня. – Мне нужна мама… Мама Розалии…
Да, мне нужна мама. Годами мне не хватало ее нежной заботы, она очень нужна мне.
Внезапно я осознала, что никакая я не взрослая. Обыкновенная перепуганная девчонка. Эдвард правильно сделал, что не обратил меня – я лишь искала в обращении выход. Выход, где мне не будет страшно, где не будут сниться сны, в которых меня насилует вампир, где я смогу быть с Эдвардом.
Но нельзя было совершать это спонтанно. Мне всего пятнадцать, Эдвард старше меня на два года. Но какого ему будет чувствовать себя развратителем пятнадцатилетней девочки, которая по совместительству приходится ему племянницей?
- Мы возвращаемся домой. – Эдвард носился по номеру, собирая вещи. Я не сразу заметила телефон в его руках.
- Да. Нет. Нет, Карлайл. Мы не поедем на яхте, как планировали. Нужен более быстрый способ передвижения. Да, случилось. Похоже, я поторопился с медовым месяцем. Белле сейчас нужна поддержка матери после всего, что она пережила. Это целиком моя вина, то, что она с собой только что сделала… - Эдвард остановился посреди комнаты и резко выдохнул.
Он? Виноват? В чем?! Это я – дура безмозглая, а он – самый лучший, самый понимающий! Как он вообще смеет себя обвинять?! Я должна немедленно сказать ему… Я должна разубедить…
- Эдвард… - Хотела позвать я, но в горле пересохло. Тогда я протянула в его сторону руку.
- Я перезвоню. – Он бросил трубку на столик и мигом очутился около меня. – Девочка моя, болит что-то? Что я могу сделать?
- Не уходи… - Тихо сказала я.
- Не бойся, не уйду. – Он аккуратно наклонился ко мне и приник губами к моим пересохшим, потрескавшимся губам. И тут же отстранился, я заныла.
- Милая, нам нужно ехать в аэропорт, а то опоздаем на рейс. Мы едем к Розалии и остальным.
Я встрепенулась, услышав имя матери, но тут же устыдилась своего порыва – надо же, я до сих пор маленькая девочка…
- Руки не болят? – Эдвард осторожно погладил мои замотанные в бинты запястья.
- Чуть-чуть.
- Я дам тебе таблетку, сейчас!
Я равнодушно прислонилась лбом к холодному Он исчез, но тут же очутился на корточках перед диваном, на котором лежала я, снова, держа в руках таблетку и бутылку воды.
– Повезло, что ты не успела задеть жизненно-важные артерии, да и вообще не очень повредила руку – так, царапины. Бритвой, которой ты пользуешься, невозможно перерезать себе что-либо, там лезвие глубиной миллиметр-полтора.
Я уставилась на руку во все глаза. Боже, я – кретинская девка! Только я могла додуматься покончить жизнь самоубийством серией бритв «Безопасность +», это бритву мне Джейн подарила, она говорила про эту серию! Ахх, ну в кого я такая неудачница?
14 декабря 2010 года
Милый дневник!
Сегодня был ужасный день. Нет, не так: сегодня был ужаснейший день за всю мою жизнь.
Началось все с того, что Луизе попался буйный клиент. Этот человек избил ее, представляешь?
Лу отнесли в комнату наркоторговок – единственное место в клубе с относительно хорошим освещением и свежим воздухом.
Она лежала на матрасе – такая бледная и измученная, и очень-очень усталая. Без своих горьких сигарет, и без своей обычной уверенности Луиза была похожа на Беллу Вольтури, очень похожа. Примерно такой я и видела маленькую Беллу – усталой и одинокой. Черты лица Луизы очень напоминали Беллу, руки тоже были похожи.
Когда Лу открыла глаза, она сказала тихим хриплым голосом:
- Наверное, я умираю. Это… странное ощущение. Хорошо, что моей сестры нету здесь. Я не пережила бы, если бы она видела меня такой, или, еще хуже, пошла бы по моим стопам.
- Сестры? Какой из двоих? – Вырвалось у меня.
А Луиза посмотрела на меня тихим, печальным взглядом, и тихо ответила:
- Обеих. Я не желала бы видеть тут ни Спику, ни Беллу.
Потом я узнала, что того парня, в которого я влюбилась – помнишь, с которым я два раза танцевала? – больше нет. Он умер прошлой ночью, его застрелил старший брат. С меня хватит. Больше не хочу жить.
А я так хотела дожить до Рождества…

15 декабря 2010 года
Милый дневник!
В этот самый момент я смотрю на бледно-розовую таблетку экстази, которую мне подарила Синди.
Если сейчас глотнуть – назад дороги нет.
Делать или не делать?
Делать или не делать?
Жить или не жить?
В голове проносятся различные образы: Анна- Лола, гробик и могила Анны- Лолы, Белла, ее несчастный вид, загнанный взгляд… Клуб, годы жизни в грязи, и… И все!
Я потрясена: моя жизнь разделяется на несколько крохотных эпизодов. Пытаюсь вспомнить еще хоть что-нибудь, но ничего не приходит на ум. Неужели это – все, что я успела сделать? Неужели годы боли – и все напрасно? От меня ничего не останется? Наверняка это так…
Может, меня никогда и не было?
Скорее всего…
Глотаю таблетку. Откидываюсь на матрас.
Ни мыслей, ни сожалений. Пора.
Начинаю погружаться в страну блаженных галлюцинаций, о которой я так много слышала от наркоманок…

Это было странно, очень странно. Я думала, что мне будет плохо, но оказалось, что это совсем не так.
Я видела сияющий многогранный мир, меня окрылило странное чувство – хотелось, чтобы его было больше…
Я взлетала над грешной землей. Чувствовала счастье, совершенное счастье…

Гвен умерла через неделю после указанных в дневнике событий. На место счастью пришла боль – Гвендолен хотелось снова погрузиться в состояние эйфории, которое ей дарили наркотики. С каждым разом требовалось все больше для такого состояния, пока ее исстрадавшееся сердечко не выдержало и перестало биться.
Луиза работала в публичном доме и продолжает работать. Только она стала больше курить и перестала говорить с кем-либо. Лу превратилась в бездушную куклу. Потеря Гвен, которую Луиза считала за сестру, сломила проститутку.
Спика, сестра Луизы и Беллы, так и не нашлась. Мы не знаем, где она и что с ней.

Эпилог к дневнику Гвендолен…
На кладбище стояла тишина.
Два надгробия стояли близко друг к другу.
Две могилы были вырыты почти впритык.
Две сестры упокоились на дне этих могил.
Две надписи: «Анна- Лола Крэй»; «Гвендолен Крэй».
Узнав о смерти Гвен от хозяина клуба, в котором работала девочка, братья Вольтури велели похоронить Гвендолен рядом с сестрой. Это самое меньшее, что они могли сделать…

ОТ ЛИЦА БЕЛЛЫ

(от лица Беллы)
За стеклом проносились облака. Эдвард сидел рядом.
Голова гудела, взгляду было трудно на чем-то сосредоточиться. Наверное, это все нервы.
Я подношу ладонь к глазам и закрываюсь ладонью от окружающих. Моя голова…
Эдвард говорит, что мы больше не живем в Лондоне – теперь мы сможем туда вернуться нескоро, прошло пятнадцать лет, а Каллены не постарели ни на йоту. Теперь наш дом – город Сиэтл.
Я вздрагиваю от резкой боли и прижимаю к вискам пальцы.
- Все хорошо? – Откуда-то из-за тумана раздается голос Эдварда.
- Да.
Все хорошо, только туман в голове не нравится… Не надо…
- Дамы и господа! Мы начинаем посадку в аэропорту Сиэтла…
Голова болит… Болит… Ну почему так больно?
Я постаралась сесть прямо.
Самолет пошел на посадку…

(от третьего лица)
Эмметт вертелся перед зеркалом, рассматривая, как сидит его фрак.
- Брат, я тебя уверяю, Белла итак считает тебя красивым. Зачем так выряжаться? – засмеялся Джаспер.
- Цыц! Я должен выглядеть старше и респектабельней, чтобы все знали, что я – ее отец! – на полном серьезе заявил мишка, поправляя бабочку.
- Дорогой, ты слишком молод. В лучшем случае, для окружающих ты сойдешь за ее старшего брата, - растроганно произнесла Розалии.
- Думаешь? – расстроился Эмметт.
- Эмм, да хватит тебе! Какая разница, что думают другие? Все равно наша семья знает, что ты – ее отец, а в ближайшее время я не вижу, чтобы Белла покидала наш дом и входила в контакт со внешним миром! – сказала Эллис.
- Я все равно хочу красиво выглядеть!
- Оставьте его, это их с Розалии праздник – их дочь возвращается домой! – улыбнулась Эсми.
Эмметт, встретив поддержку матери, благодарно взглянул на нее, и снова принялся прихорашиваться перед зеркалом.
Розалии тяжело вздохнула, но решила поддержать мужа и надеть платье, стараясь не думать о том, как смешно они будут выглядеть в аэропорту в вечерних нарядах.
- Милая, почему бы тебе не примерить то красное платье, в котором ты была на позапрошлом выпускном? – спросил Эмм, не поворачиваясь.
- Дорогой, я хочу, чтобы Белла видела меня в облике матери, а не светской львицы. Поэтому – никаких вызывающих нарядов, а вот то милое черное платьице из шелка – в самый раз! – Розалии извлекла вышеуказанный предмет одежды из гардероба.
- Как пожелаешь, - насупился Эмметт.
Сделав легкий макияж, Розалии направилась вниз вслед за мужем.
- Вы готовы? – нетерпеливо крикнула Эллис.
Карлайл больше волновался за состояние Беллы. Зачем она пыталась порезать себе вены? Она убедила семью, что это была ошибка, и что такого больше не повторится. По телефону ее голос звучал жизнерадостно. Слишком уж радостно, отдавало дешевой игрой. Но все полагались на видения Эллис, а коротышка уверяла, что все будет хорошо.
Но Карлайл понимал, что такое потрясение не должно было пройти так быстро, поэтому он на всякий случай прихватил бутылочку успокоительного средства.
Семья погрузилась в автомобили – Мерседес и джип – и направились в сторону аэропорта.
В джипе были Эллис, Джаспер, Эмметт и Розалии, а в Мерседесе ехали Карлайл и Эсми. На два свободных места в Мерседесе должны были сесть Эдвард и Белла. Изначально Эмм и Роуз хотели ехать с Беллой, но, поразмыслив, пришли выводу, что доктор может пригодиться Белле. На всякий случай.

В аэропорту было людно, но Карлайл сразу же увидел внучку и сына.
Белла слишком выделялась на фоне толпы болезненным видом: усталые глаза, синяки под глазами, синеватая кожа, растрескавшиеся губы. Одежда висела на девушке, как на вешалке. Эдвард поддерживал девушку под руку и обеспокоенно посмотрел в сторону семьи. Наверное, через чужие мысли он видел, как они выглядят.
- Ох… - выдохнула Эсми. – Как же так? Она же не могла за несколько недель так измениться!
Карлайл молчал. Само собой, такие изменения за несколько часов были невозможны. Почему Эдвард не привез ее раньше домой – туда, где ей бы оказали врачебную помощь? Карлайл отказывался верить в то, что ради уединения с Беллой сын мог поступиться ее интересами и рискнуть здоровьем любимой.
Эдвард возмущенно фыркнул, очевидно, услышав мысли отца.
- Дочка! – завизжала Розалии на весь аэропорт, обнимая Беллу.
Белла чуть не упала, но, вымученно улыбнувшись, обняла Рози.
- Поехали домой! – попросила Эллис.
Улучив минутку, когда погружали чемоданы в джип, Карлайл тихо подошел к Белле и спросил:
- Ты себя хорошо чувствуешь?
Белла рассеянно кивнула, думая о чем-то своем.
Карлайл хотел было дать ей успокоительного, но передумал: еще спокойнее – и Белла либо уснет прямо тут, либо упадет в обморок, она и так слишком вялая. Последнее, что нужно этой девушке – успокоиться.
Все сели по машинам и поехали в сторону дома.
По дороге Белла молчала, лишь смотрела в окно и изредка, морщась, хваталась за голову.
И вдруг она выпрямилась и попросила слабым голосом:
- Остановите, пожалуйста.
Мерседес съехал на обочину, Белла открыла дверь и выпрыгнула из машины. Она отошла к столбу и закрыла личико ладошками.
Карлайл почти сразу же почувствовал резкий запах крови.
Вся семья сгрудилась вокруг Беллы, пытаясь выяснить, что произошло. Она только молчала и сильнее закрывала глаза руками.
Внимательно приглядевшись, Карлайл заметил, что Белла не закрывает глаза, а… трет их!
Он мигом подлетел к внучке и силой убрал ее пальцы с глаз.
Из глаз девушки текла кровь.

Белла всхлипывала, тыльной стороной руки проводила по лицу, пытаясь убрать кровь, но вместо этого лишь размазывала кровь по лицу.
Что мог сделать Карлайл? С собой была только бутылка валерьянки, до ближайшей больницы километров шесть, до дома – пять.
- Белла! Нет! – раздался крик.
Эдвард подхватил ее на руки.
Белла, всхлипывая, уткнулась ему в плечо.
- Все по машинам! – распорядился отец семейства.
Он ничего не смог бы сделать без медикаментов.
Эдвард сел в Мерседес, укачивая на руках повизгивающую от ужаса Беллу. Розалии примостилась рядом.
По дороге к дому Карлайл гнал как сумасшедший.
Температура тела Беллы сильно поднялась, она кричала от боли и страха. Из ее глаз непрерывно лилась кровь, даже когда она держала веки закрытыми, струйки крови текли из уголков ее глаз. На полу автомобиля уже была небольшая темная лужица с железистым запахом. Карлайл пытался не обращать внимания на манящие испарения крови.
У самого дома из Беллиных глаз буквально хлестала кровь: уже не крохотными ручейками, она полностью покрывала Беллины веки, щеки, отчасти была на висках – и это при том, что Эдвард не позволял Белле раздражать глаза прикосновениями!
Она уже не кричала, а тихо стонала от боли, терзающей ее изнутри…
Ее внесли в дом и уложили на кушетку в кабинете Карлайла.
Белла не реагировала ни на что, она была чуть жива.
Карлайл быстро осмотрел ее.
Предположительно, произошло кровоизлияние в мозг – инсульт? – полопались капилляры, но почему кровь текла так быстро?
Белла захрипела и выгнулась. Ее руки пришлось привязать – она паниковала и могла повредить себе что-нибудь.
У нее было сильное кровоизлияние. Такое количество крови не могло находиться в голове. Скорее всего, кровь со всего тела Беллы пыталась выйти наружу.
Это было правильное предположение, потому что через минуту из носа и рта Беллы потекла кровь.
- Жжет! – пробулькала девушка, борясь с хлещущей кровью.
Симптомы были те же, что и при превращении в вампира. Жар, сильные боли…
- Белла, сколько лет было вампиру, из крови которого было изготовлено противоядие от вампиризма? То, которое ты купила у Аро? – вырвалось у Карлайла.
- Десять… - прохрипела девушка.
Все сошлось.
Белле было подарено десять лет существования в человеческом обличье. Ей было пять, когда ее обратили, а после того, как она стала человеком, прошло десять лет. Ну, почти десять лет – если бы Белла не перенапряглась, используя свой дар, возможно, она смогла бы выиграть месяц-другой, прежде чем не настала необходимость вернуть то, что она взяла взаймы – годы жизни.
Вольтури придумали интересный способ искупления грехов – у замученного вампира брали его кровь, делали из нее лекарство, и давали тем, кто хотел бы прожить человеческую жизнь. Дело в том, что некоторые вампиры мечтали состариться и умереть – и им давали такой шанс. После смерти носителя – того, кто принял лекарство – дух донора, из чьей крови было изготовлено лекарство, мог упокоиться с миром. Но случались такие редкие случаи, когда донор был очень молод – год, два, три – по истечении срока жизни донора носитель не умирал, а превращался обратно в вампира.
Это лекарство вызвало жуткий ажиотаж. Началось время, которое упоминалось как «Поцелуи Иуды» - вампиры клеветали друг на друга в надежде получить лекарство. В конце концов, Вольтури пришлось запретить производство этого лекарства.
Все очень просто: Белла превращалась обратно в вампира.