Одна боль, за исключением чужих мучений

В первый раз мы занимались любовью…

Я проводил много времени в ее доме. На самом деле мне очень нравилось думать, что я делал серьезные успехи в плане становления чем-то постоянным в ее жизни.
Признания в любви были произнесены, и отношения становились… горячее, физически. Следующий шаг, походивший для меня на надвигающуюся гибель, был неизбежен.
Это было плохо, потому что это будет мой первый раз. Но и для нее тоже… Ладно, это как в предвкушении катастрофы.
Технически это было достаточно легко. Я знал, что надо делать, но в тоже время и не знал. Это будет ужасно.
Я знал из книг, а не из собственного опыта, что для девушек первый раз довольно болезненный и не всегда приятный. И этот небольшой нюанс заставлял мое сердце биться быстрее. Я не хотел для нее никакой боли, особенно, если после она не получит от этого никакого удовольствия. И тот факт, что мне придется это сделать, был более чем удручающим.
Ничто, что когда-либо принесет ей боль, не будет для меня в радость.
Это порочная битва, бушевавшая в моей голове, была не сравнима с первой, в которой я воевал со своим собственным телом.
Каждую ночь она немного дальше расширяла границы, и каждую ночь я боролся со своим внутренним пещерным человеком. Не было иных физических желаний, кроме варварских, и бороться с ними становилось с каждым разом все тяжелее и тяжелее.
Та ночь была такой же. Поцелуи были горячи, ласки были страстны, одежда была на месте, но мы работали над этим. Несмотря на то, как сильно я старался убедить себя, мое тело было непреклонно в этом вопросе.
И когда Белла сказала «я не хочу больше ждать», я понял, что больше не могу лгать себе. И не хочу.
«Ты уверена» спросил я ее, и в ответном жесте ее руки спустились на пояс моих брюк. Мой мозг приказывал мне бороться с этим, чтобы не позволить ей зайти дальше, но тело было непреклонно. Одна часть ненавидела меня за то, что я настолько слаб, но Белла была так красива, и я хотел быть с ней умом, душой и телом.
Беременность была под контролем с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать, и цикл стал регулярным. Мы говорили об использовании презерватива и его необходимости. Я был уверен, что он понадобится мне… Но она меня разубедила.
Белла не дала мне времени на протест, прежде чем ее руки скользнули под мою рубашку. Мое предательское тело, на самом деле, помогало ей в этом, невзирая на то, что говорила голова. Слишком быстро я предстал перед ней голым, а она начала расстегивать пуговицы на своей блузке.
«Не суетись» сказал я ей и заменил ее пальцы на свои собственные, дрожащие, она расслабилась на кровати, предоставляя мне господство над ситуацией. Я старался действовать нежно, медленно обнажая ее кожу, но мое тело слишком быстро перевозбудилось.
Ее руки ласкали мою грудь, я вздрогнул, когда пальцами коснулся оголенной кожи, и невесомая ткань легко скользнула с ее плеча. Ее джинсы следующими оказались на полу, и я окунулся в предвкушение того момента, когда окажусь в ней.
Я застыл, завороженный ее красотой и изгибами, покрытыми лишь комплектом белоснежного белья. Я был настойчив в вопросе положения сверху или снизу еще до этого. Я видел ее, но в тоже время и нет. От бесспорной красоты Беллы захватывало дух.
Она села, прижимая меня рукой к кровати. Я, как загипнотизированный, наблюдал, как она показывала мягкие округлые груди с прекрасными розовыми сосками. У меня перехватило дыхание, и рука без моего согласия сама потянулась к ее груди, чтобы поласкать.
Такие мягкие и отлично умещающиеся в моей ладони.
Она застонала и рухнула обратно на кровать, мое тело, мгновенно среагировав, оказалось сверху, и губы нашли ее. Языки и губы, руки, ласкающие тела друг друга – все, о чем я мог сейчас думать.
Поцелуи становились более страстным по мере того, как тела соприкасались друг с другом, звуки тяжелого дыхания и стоны удовольствия отражались от стен. Вековой акт страсти, разыгравшийся между нашей плотью, и всего лишь одна преграда.
Когда ее трусики присоединились к остальной груде вещей на полу, я был полностью пленен ее красотой. Плавные изгибы, безупречная кожа, темные волосы, обрамляющие лицо и рассыпавшиеся по подушке – она была изысканна во всем.
Мои пальцы неуверенно погладили ее там – она выгнулась навстречу, и я продолжил. Мы перестали дышать, когда головка соприкоснулась с ее горячим входом.
Небеса и ад созданы, чтобы жить на вершине ее бедер.
Глаза закрылись, тело окунулось в удовольствие, и сейчас я боялся того момента, когда окажусь в ней. Я знал, что сделаю это, знал даже несмотря на то, что пытался отрицать это. Я только надеялся, что это не будет столь же ужасно для нее, сколь собиралось быть оскорбительным для меня.
Белла сместилась вниз, ее бедра прижались к моим, и я понял, что не могу откладывать дольше. Она не позволит мне, мое собственное тело не позволит мне. Потребность в ней была слишком велика.
Задержав дыхание, я вошел в нее. Тысячи эмоций пронзили мое тело: от ощущения ее горячей и влажной плоти вокруг меня до той силы, которою мне пришлось приложить, чтобы сломить преграду. Мне хотелось заплакать от того количества ощущений, что я испытывал. Бела сильно напряглась, и я запаниковал, осознавая, что причинил ей боль.
Смотря, как слезы скатываются на подушку под ее головой, я думал об одном: стоит ли мне продолжить или же стоит уйти прямо сейчас. Я желал, чтобы мое тело подчинялось моим мыслям и могло отступить в любой момент. С небольшим кивком ее головы, убеждающим меня продолжать, я вышел и вернулся к своему эгоистичному счастью глубоко в ней. И затем это случилось.
Огонь внизу живота вспыхнул с огромной силой, пальцы на ногах свело судорогой, пульс застучал в ушах, кожа покрылась испариной, и, громко прорычав ее имя, я рухнул на нее сверху.
«Прости, прости» шептал я огромное количество раз в ее волосы, слушая ее вздохи и проклиная эгоистичные потребности своего тела. Руки Беллы успокаивали меня, пробегаясь по моим волосам и спине вниз, пока я переводил дух.
Тот факт, что она утешала меня, заставлял чувствовать себя только хуже. Мои желания удовлетворены, а ее – нет. Чувства вины и гнева затопили меня.
«У нас есть вечность» сказала она после того, как мы приняли душ и улеглись вместе под одеялом. Засыпая, я не мог не думать о том, насколько люблю этот звук.

В первый раз, когда мы занимались любовью, это было прекрасное бедствие.

Брак истинных умов

В первый раз я женился…

Мы не смогли бы выбрать более подходящего дня. Ясное небо, теплый воздух и небольшой освежающий бриз. Поскольку эту старую церковь с красной дверью мы посетили уже много раз, то я не мог не заметить изменений в этот специфический день.
Слабый запах кедра все еще пробивался сквозь подавляющие обилие ароматов цветов, украшающих скамейки и перила. Длинный центральный проход был застелен темно-красным ковром, цвет которого практически идеально соответствовал двери.
С места, на котором я сейчас стоял, и где обычно стоит кафедра проповедника, вы едва смогли бы различить, где заканчивается ковер и начинается дверь. Небольшая группа прихожан была одета в свои лучшие воскресные наряды. Шепот разговоров и тихий смех отражались от высоких стен и эхом разносились по помещению.
Возможно, это и была та символичность, что отличала сельские дома от остальных. Сегодня эта церковь стала для нас с Беллой чем-то особенным. Она стала местом, где мы объявили небесам и всему миру, что любим и боготворим друг друга, и так будет до самой смерти.
Я не мог справиться со своей нервозностью. Холодный пот прошибал меня весь день. Воротник раздражал недавно бритую кожу шеи, арендованный смокинг, казалось, весил тысячу фунтов, и кольцо, лежащее в кармане, было сделано из самого лучшего хрусталя. Я так боялся, что с ним что-то случится. Я судорожно сглотнул, и Пастор Денали похлопал меня по плечу, понимающе кивнул и подмигнул.
Не то, чтобы это помогло. Я был развалиной.
Я должен быть спокоен. Я должен быть радостным, даже быть в восторге. Но я был напуган до смерти. Боялся собственной никчемности, боялся любить ее слишком сильно или слишком слабо, боялся быть ужасным мужем. Мысль, что я не смогу дать ей кого-то или чего-то, в чем она будет нуждаться, вселяла ужас.
Моей целью было сделать все совершенным, так что я знал, что обречен с самого начала.
Началась музыка, и мое сердце затрепетало, словно крылья колибри. Звуки толпы походили на волны океана. Я задержал дыхание.
Ее лицо светилось, словно миллион звезд, ярко горящих в ночном небе. Смотря на Беллу, в одиночку идущую по проходу, мне не в первый раз захотелось, чтобы ее родители были живы. И я бы просил, чтобы она принадлежала мне до конца нашей жизни.
От красоты Беллы захватывало дух. Ее платье было великолепно в своей простоте, показывая лебединую шею, плавный изгиб плеч, слегка прикрытый тонкими кружевными рукавами. Атласная ткань на талии подвязывалась золотым поясом, который ничуть не утяжелял платье. Она была восхитительна. Ангел.
Она взяла меня за руку и сплела наши пальцы, я устыдился тому, что они были потные, и ей наверняка было противно.
В ее глазах стояли слезы, и я поднял большой палец, чтобы поймать одну, скатившуюся по щеке. Церемония началась, и мы повернулись к алтарю, чтобы стать перед Пастором. Мои нервы были на пределе, но, в конечном итоге, я знал, что мы были частью одного целого.
Мы решили сказать свои собственные обеты после церемониальных, потому что не смогли выбрать один. Слова слетали с моих губ так, будто их говорил кто-то другой, действительно произнося их от всего сердца.

Если ты спросишь тихо, рядом,
Даже со мной не коснувшись взглядом,
Я отвечу не зло и не грубо,
Не пошевелятся мои губы.

Там, где от западни свободны души,
И где любовь в тела не одета,
С чистыми сердцами стремятся на сушу,
Чувствуя друг друга каждой клеткой.

Тот, кто любит – все знает о нас и о них,
Тайну силы, что удваивается на двоих.
Знаем то, в чем нуждаемся грешно,
Ищем чувство робкое, нежное.

Не будь любопытна – если и почему,
Я буду любить - пока не умру.
Я буду любить тебя, в нашей судьбе,
И жить во имя, во славу тебе.4

Когда я закончил говорить, из ее глаз потекли слезы, но я не убрал руки. Мы были связаны, я почувствовал слезы на своей щеке. Физическое напоминание, что мы одно целое сейчас и навсегда. Два сердца, бьющиеся как одно.
Я восторженно слушал, когда она начала говорить свою клятву.

Волен ты, и я вольна,
Ангелов стезя одна:
Мы в саду и ночь нежна;
Я – стремлюсь, стремишься ты
Пламя страсти пронести
Через годы и мечты;
Через все перипетии,
Через бури, через штили.
Так, любовь, всего начало,
Тайну жизни развенчала:
Лишь она сказать готова
Как найти дорогу снова,
В чем гармонии основа;
Не взирая на беду,
Как постигнуть красоту,
Создает любовь для нас
Чувств науку, без прикрас;
Мы стоим рука в руке,
Ивы клонятся к реке…
Сердце слышит сердца стук
Значит, нам не знать разлук!5

Толпа взорвалась громогласными аплодисментами, когда наши губы встретились. Я улыбнулся напротив ее губ и положил руку на ее маленькую спину, когда Пастор Денали объявил нас мужем и женой. Повернувшись, чтобы предстать перед нашими друзьями и семьей, я так и не смог отвести взгляд от Беллы. Дом был там, в ее глазах.

В первый раз я женился, зная, что это навсегда.