Автор:я
Название: см. тему
Пейринг: Драко Малфой/Гермиона Грейнджер
Рейтинг: G
Саммари: иногда одно слово значит больше чем целый рассказ... Иногда оно все меняет, а иногда в прямом смысле убивает людей. Слово может стать признанием в любви, а может стать проклятьем. Каким будет последнее слово Драко Малфоя, если на его руках умрет любимая им девушка? И кто она?
От автора: Отлично от книг, смерть главных героев...
Размер: Мини
Когда я полюбил тебя? Я не знаю ответа… Я ненавидел тебя в школе – за то, что ты всегда помогала Поттеру, всегда была лучше всех по всем предметам, всегда казалась самой умной. Я называл тебя грязнокровкой, смеялся над тобой, как и над твоими друзьями. И не ставил ни в грош… А на четвертом курсе увидел, как ты целуешься с Крамом. Случайно, просто шел мимо вас, вы даже и не скрывались особенно. Это был первый укол ревности…
А потом началось – отец хотел, чтобы я пошел по его стопам – и я пошел… Я стал Упивающимся смертью, на шестом курсе. А ты была в этом вашем Ордене Феникса. И ты с интересом смотрела на Уизли, я видел это… Вот тогда я начал ревновать тебя, вот тогда осознал, что люблю… Но у меня не было выбора – Темный Лорд поклялся, что убьет маму, если я не убью Дамблдора… А я не мог потерять единственную родную для меня женщину…Я начал встречаться с Пенси Паркинсон, но, обнимая ее, представлял тебя… Я по-прежнему звал тебя грязнокровкой и смеялся над тобой, а по ночам мои губы шептали твое имя… «Гермиона»…
Дамблдора убил Снейп, я не сумел, я не мог лишить его жизни… Меня не убили, но в глазах Волан-де-Морта я сильно упал. Мне оставался год учебы, а тебя не было больше в школе. Я скучал и безумно мечтал только об одном – чтобы все это кончилось и тебе перестала грозить опасность. Волан-де-Морт не читал мои мысли, считая, что они того не стоят. Когда вас с Поттером и остальными поймали, я не хотел сражаться с вами, дал вам уйти. Может я задержал бы их, но не тебя, Гермиона. Тебя и так пытали… А я не мог этому помешать, я мог только отвлекать их, чтобы уменьшить силу проклятья…
А потом была битва. Я видел, как умирали ваши союзники, я знал, что погибали Упивающиеся. И лихорадочно искал только тебя. Чтобы увести, чтобы защитить… Я увидел тебя и Долохова внезапно. Он играл с тобой, как кошка, прежде чем съесть мышь. А потом нацелил палочку на кого-то еще и произнес «Сектумсемпра». Я знал, чем это заклинание оборачивается – мне рассказывал Снейп и я испытал его на себе на 6 курсе – меня заколдовал им Поттер… Снейп тогда меня спас, он появился очень вовремя. Но ты этого не знала, ты бросилась к тому, в кого целился Долохов. Это оказался Уизли, твой Ронни. Заклятье попало в тебя, а он даже не заметил… Он сражался, да, но он все дальше отходил от тебя. Ты упала, беспомощная, истекающая кровью, Долохов злобно рассмеялся, я направил на твоего мучителя палочку и произнес, впервые и единственный раз в жизни:
- Авада Кедавра! – он изумленно посмотрел на меня, зеленый луч ударил его, и с той же усмешкой на губах Антонин Долохов умер. Я бросился к тебе, бросаясь защитными заклятиями, чтобы обезопасить нас. Снейп рассказал мне о своем изобретении все. У меня было меньше минуты, чтобы спасти тебя. Я шептал формулы, не обращая внимания ни на что вокруг, но ты стремительно слабела. Раны затянулись, но было уже слишком поздно… Ты потеряла много крови…
- Гермиона, пожалуйста, живи! – это быль крик отчаяния, крик боли в душе. Ты открыла глаза, искаженные мукой губы прошептали чуть слышно:
- Так…больно…Не хочу… - я пытался спасти тебя, а счет шел на секунды.
- Гермиона, держись, кровь больше не идет, держись, умоляю… - я прижал тебя к себе, готовясь найти способ апартировать куда угодно, лишь бы отсюда, из этой кровопролитной бойни, лишь бы к врачам…
- Не могу…Тяжело… - шептала ты. – Рон…
- Он в полном порядке, и ты скоро будешь с ним… - я верил в это, но с каждой секундой пути надежда таяла.
- Драко… - я отослал защитные чары в сторону атаковавшего нас Эйвери, повернулся к тебе, вновь шепча заклинание против Сектумсемпры.
- Что, Герми? – сейчас ты не запомнишь ничего, даже если выживешь… Я еще не знал, что осталось лишь 15 секунд…
- Ты не плохой… Зачем ты все это…?
- Так надо было, ради моей мамы. Держись, я помогу тебе… - к нам бежал Поттер. «Быстрее, быстрее, Гарри, я не могу нести ее один, из-за атак со стороны сразу двух армий, я защищаю нас с трудом…» - мысленно молил я.
- Рон, Гарри, - встрепенулась ты. Я помотал головой, указав на Поттера. Он был совсем уже близко…
Пять секунд. Ты закрыла глаза и выдохнула с облегчением. Внутри все заледенело…
- Драко… - в последний раз шепнули твои губы – люблю… - тихий вдох и ни звука. Я в оцепенении сидел у твоего тела, держа за руку, еще хранившую тепло. Как же так? Я все сделал как надо!
- Гермиона! – кинулся к тебе Поттер. Но тут же выпрямился.
- Она…ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛ???!!! – я не хотел и не мог оправдываться. Гарри внимательнее оглядел тебя. – Сектумсемпра, маленькая совсем ранка… - Боже, я пропустил ранку, я не остановил кровь…И вот итог. Тебя больше нет… - Ты пытался ей помочь? - я кивнул. Какое это имеет значение? Ты умерла, а я не хочу без тебя жить… Тебя убило одно лишь слово. Всего одно… И в этом виноват только я.
…Грейнджер хоронили во дворе замка. Рон плакал у гроба любимой девушки, но чуть позже отошел к могилам других. Гарри стоял, опустив голову. Она отдала жизнь за них с Роном, а он не спас ее… Ей отдавали дань и уходили. А юноша с белыми волосами неотрывно смотрел на лицо девушки. Он стоял здесь с самого утра, с того момента, как его отпустили сотрудники Министерства Магии. Они решили, что Драко Малфой невменяем. Но это было далеко не так. Он ждал лишь конца похорон и сберегал в памяти любимые черты. Он не плакал, он знал, что еще немного – и он будет с ней. Или не будет вовсе…
… Через час после похорон Минерва МакГонагалл зашла в кабинет директора Хогвартса. Тот, что принадлежал покойному ныне Северусу Снейпу в последнее время. И остановилась у двери, не в силах даже закричать. В кресле у окна сидел с открытыми глазами Малфой-младший, в руке кубок, пустой, на столе открытая бутылка Напитка Живой Смерти. Взгляд остекленел. Драко Малфой был мертв. Его оправдали мракоборцы, а он сам приговорил себя к смерти и выпил яд… Губы полуоткрыты, но никому не суждено было узнать последнее слово юноши. Только портреты на стенах хранили то, что в последний миг своей жизни вымолвил он. Всего одно только слово. Но оно значило больше, чем целый монолог. Одно лишь слово…«Гермиона»…
