Воспоминания и настоящее... Часть 1. (Томас Реддл)
POV Том Реддл
- Я не могу уже тут сидеть! Они там рискуют собой, а мы здесь бездействуем и пьем чай! – донеслось снизу и я со вздохом сел на кровати, ища глазами сброшенные вчера небрежно ботинки. – Нам обязательно тут сидеть?! Мне эти несчастные горы уже приелись! – продолжал возмущаться Сириус, пока я обувался и выходил из комнаты. То, что поспать мне больше уже не удастся, стало ясно окончательно.
- Но мистер Блэк, Влад велел мне оставаться вместе с вами здесь до тех пор, пока Димитр не потеряет Ваш след в том числе, а тем более след мистера Реддла. Вас я отпущу через недельку, но мистер Реддл… - послышался женский голос, обладательница его явно оправдывалась.
- Да в конце концов, какого гоблина вы нас тут держите?! – заорал Сириус, когда я уже почти спустился на первый этаж. – Мы были бы гораздо полезнее, находясь там! Гораздо! Полезнее! – выделяя каждое слово, продолжал бушевать Бродяга.
- Мистер Блэк! У меня есть четкие указания и я не могу позволить ни Вам, ни мистеру Реддлу, ни тем более Ивз уйти, пока не получу соответствующей ко…
- Да плевать мне на твои указания, - прорычал Бродяга. – Кэт в огромной опасности, весь Орден там рискует, они сражаются и только мы сидим в этих злосчастных горах, как мандрагоры в ящике!
- Именно из-за того, что она и так в опасности, вы тут и находитесь! – повысила голос уже наша опекунша. Я нерешительно замер у двери кухоньки, в которой ругающиеся и находились.
- Она может наделать глупостей, не зная, где мы и что с нами! Вы это понимаете?! Или у ифритов совсем странное представление об этом мире?! – я открыл дверь как раз вовремя для того, чтобы избавить девушку от необходимости отвечать нависавшему над ней с почти касающейся ее палочкой в руке Бродяге. Молодая рыжеволосая девушка с голубыми глазами, в линялых джинсах и вязаном свитере, испуганно косилась на злое лицо Бродяги. Но на стук двери, которую я нарочито громко закрыл, оба повернулись как по команде. – Я переживаю за нее… - неожиданно тихо произнес успокоившийся Сириус.
- Мистер Реддл, - обрадовалась Кассиопея, наша стражница-ифрит. Полтора месяца назад Влад, явившись сразу после отправившейся к Гарри, с которым они сунулись в Министерство, Кэтти, путанно и спешно рассказывал нам, что мы просто обязаны спрятаться в каких-то горах где-то на материке, потому что к нам подбирается Димитр Матей со своей командой. Выбора у меня не было, я прекрасно понимал, что Хранители не остановятся ни перед чем, чтобы нанести моей дочери как можно больший вред. Моральный, конечно же. Так мы и оказались здесь, но перед уходом я еще уговорил Влада дать мне оставить записку для детей, которые могут начать переживать – если вдруг Кэт попробует перенестись ко мне, а браслет не сработает. Влад наложил на меня чары, заглушавшие магию браслета валькирии, чтобы дочка не смогла оказаться рядом со мной. Ее трансгрессия по браслету не отмечалась в Министерстве, но, как мне рассказал уже здесь Влад, Димитру это никак не препятствовало следить за перемещениями дочки – через ту самую злополучную корону, с которой все и началось. Розалина ужасно боялась, что из-за этой диадемы у Кэтти будут проблемы, и оказалась очень даже права… Роззи… Она была доброй, верила в людей, но это сочеталось у нее с редкой проницательностью и еще более редкой интуицией. В тысячный раз за прошедшие с той ужасной ночи одиннадцать лет я понял, как же сильно мне не хватает жены, как сильно ее, опытной, умной валькирии, не хватает всем нам…
- Мистер Реддл, - Кассиопея потеребила меня, задумавшегося, за рукав. – Вы будете завтракать?
- Чашечку кофе, если можно, Кас, - присаживаясь к столу, за которым уже сидел утихомирившийся Сириус, отозвался я. Девушка разочарованно посмотрела на плиту, на которой стояла кастрюля с… что она приготовила на этот раз, я даже представить боялся – Кассиопея оказалась доброй девушкой, способной волшебницей и, по словам Влада, была лучшей из тех ифритов, которых он видел, но хозяйка из нее была никудышная. Кэтти всегда готовила потрясающе вкусно, как и Роззи, и пару раз я, откровенно говоря, мечтал поесть хотя бы ту же яичницу в их исполнении, вместо очередного супа от Кассиопеи Аморозо.
- А я овсянку приготовила, - сообщила надувшаяся ифрит, покосившись на Блэка. – Этот… эмоциональный мистер Блэк тоже отказался и чуть не утопил меня в чае, - пожаловалась девушка, наливая мне кофе и ставя чашку на стол передо мной. – Вы же совсем не кушаете почти, - взглянула она на меня.
- Я не голоден, - улыбнулся я девушке, не желая ее обижать. – Сириус, а тебе пора бы успокоиться, тебя было слышно аж на втором этаже, - посоветовал я приятелю, хмуро наблюдавшему за Кас. – Влад же ясно сказал нам, что до тех пор, пока для Кэтти это будет опасно, общаться с ней нам категорически запрещено! Даже браслет на время от меня отвязан. – Я был уверен, что Кэтрин прочтет мою записку и нервничать не будет, и хотя бы на этот счет мог быть спокоен. К тому же я был рад тому, что нахожусь рядом с не в меру импульсивным Бродягой, удерживая его, быть может, от страшных ошибок – Кассиопея с ним не справилась бы, будучи новообращенной ифритом. Это была дочь итальянской валькирии, обычная до обращения в ифриты волшебница, последовавшая за Владом добровольно… И в общем-то она здорово нам помогала, будучи приставленной к нам в качестве охраны.
- Ну ко мне-то она не сможет перенестись, да и искать меня она вряд ли станет! – с каким-то странным оттенком грусти заметил он. Я удивленно смотрел на Сириуса, с самого нашего прибытия сюда рвавшегося к Ордену и к Кэтрин. Они с ней никогда не выказывали особо дружеского расположения друг к другу и тем удивительнее было узнать, что он за нее очень переживает. Но… такие сцены, как утренняя, проходили у нас исправно раза три в неделю. Каждый раз Сириус тыкал палочкой в девушку-ифрита все сильнее и каждый раз я все больше опасался, что он применит к ней магию.
- Хорошо, как только Матей навестит нас, я лично его попрошу отпустить тебя из вынужденного заточения. Советую примкнуть к… Люпину и Тонкс, и не слишком строить из себя героя, - отпивая кофе, отозвался я. Кассиопея вышла из кухни и Сириус склонился к моему уху.
- От них по-прежнему никаких вестей, но из ее разговора с Владом вчера я понял, что дети где-то в лесах и, похоже, что им делать дальше, они не знают. Матей собирается отправить ее к Кэт зачем-то, но нас и дальше держать тут. Только никакого меня он тут не удержит, - в кухню зашла и робко со мной поздоровалась Жозефина Ивз – ее с детьми Влад прикомандировал к нам, поясняя, что один раз Димитр до них уже добирался, и мог бы добраться снова.
- Овсянка, - заглянув в кастрюлю, пробормотала она. – И почему эта девочка не дает мне готовить? Я бы сделала что-нибудь вкусное… Мистер Блэк, - женщина посмотрела на него, невинно хлопая длинными ресницами. – Вы можете мне помочь отнести завтрак детям наверх? Они оба снова простудились, тут такой ужасный климат, - посетовала она. Ее английский стал несомненно лучше за время ее проживания у нас в стране, акцент уже почти не проявлялся. – Право, даже в Лондоне не было такой сырости, - зябко кутаясь в теплую шаль, добавила Жоззи. Ее белокурые волосы были аккуратно собраны в хвост, но одна прядка, выбившись, нависала над ее виском и Жозефина то и дело убирала ее за ухо, немного нервно.
- Конечно, мадам Ивз, я буду рад оказать вам помощь, - Жоззи поставила на два подноса по тарелке с якобы овсянкой, стакану сока и по паре бисквитов из вазочки на столе. Сириус взмахнул палочкой, подхватывая оба подноса, и решительно направился вслед за ними наверх, где и находились спальни. Ивз посмотрела ему вслед и обратилась ко мне:
- Не знаю, что бы я делала без мистера Блэка, он здорово мне помогает… И с уборкой, тут такая грязь и столько мусора, - поморщилась она. – И с детьми даже научился обращаться, а то бы они меня совсем с ума свели… От Кэтти так и нет новостей? – внезапно посерьезнела француженка.
- Никаких, - покачал я головой. – Хотя Влад уверяет, что с ней все в порядке, и на колдографии она улыбается.
- Надеюсь, с ней все в порядке, - покачала головой женщина. – Кэтрин славная девушка, и я за нее волнуюсь… Она здорово помогла нам с малышами, все же… Даже так жить лучше, чем дома, с мужем, - тихо призналась она. – Да, мистер Реддл, Вы не могли бы…
- Зовите меня просто Том, и можно на «ты», - прервал я женщину. – Мы давно знакомы, я возражать не буду, - я улыбнулся ей. Жозефина очень стеснялась меня с самого нашего знакомства и никак не хотела привыкать.
- Том, Вы не… прости, ты не мог бы попросить мистера Блэка кричать потише? Он разбудил Аннет!
- Простите, Жоззи, - отозвался показавшийся в дверях Бродяга. – Постараюсь впредь не будить остальных, - улыбнулся он магле, робко на него взглянувшей. – Кстати, можно звать меня Сириус, я же уже не раз вам говорил!
- Малыши завтракают? – спросила женщина, улыбнувшись ему в ответ. Бродяга кивнул, подходя к ней и убирая прядку волос, все ту же, за ее ухо. На щеках женщины появился румянец, а в глазах мелькнуло почти испуганное выражение.
- Кас сидит с ними, ты можешь… те… позавтракать спокойно. Да, я проверил чердак, пикси там больше нет. Интересно, откуда Влад раскопал этот чудесный дом? Стая пикси, два боггарта, и то… те… которые на червей были похожи, но летать умели… - вздохнул он. – Вроде все, теперь тут можно жить, - поспешил он успокоить снова вздрогнувшую Жозефину – в первый же день нашего пребывания тут она столкнулась с боггартом, и лишь благодаря тому, что Сириус был поблизости и мгновенно примчался на ее крик, встреча маглы с боггартом, принявшим облик ее «заботливого» мужа, была весьма коротка. Отрастив ослиные уши и приобретя клоунский нос, приведение лопнуло от смеха оказавшихся рядом Рауля и Кассиопеи. А мадам Ивз еще два дня то и дело благодарила «мистера Блэка – героя» за помощь.
То, что мы все-таки на острове, в Шотландии, высоко в горах, Влад открыл нам буквально дней десять назад, попросив одного из нас каждый день обходить и осматривать окрестности. Он словно чего-то опасался, к тому же, как он нам сообщал, борьба с Лестрейндж там становилась все спокойнее и тише, принимая больше форму партизанской войны. Люди по-настоящему боялись, никто ничего не понимал и не знал, а сами Гарри и Кэт скитались по лесам, не предпринимая активных действий. Сириуса безделье терзало все сильнее и он отчего-то безумно волновался за Гарри и Кэтрин. Особенно, как бы странно это не выглядело, именно за Кэт. Я уже не раз ловил себя на мысли о том, что Кэтти почему-то миновала стороной проблема всех валькирий – кто-то, влюбленный в нее и лишенный возможности быть с ней. Кто-то такой же, как у Розалины был Долохов… И все чаще я начинал опасаться, что у Кэтрин таким человеком станет Сириус, что привело бы к страшному расколу в нашей компании… Особенно тяжело пришлось бы Римусу, ведь тому пришлось бы или умудряться остаться другом обоих, или же делать сложный выбор между «крестницей» и старым другом. А вероятность подобной иронии судьбы действительно существовала – он не видел ее немалую часть и своей жизни, и жизни Кэтрин. И когда сбежал из Азкабана, она была уже вполне взрослой девушкой, к тому же хорошенькой и довольно энергичной. Добавляло этому возможности и то, что долгое время Кэтти не только была одной из немногих, кто ему доверял, но к тому же еще и вступалась за него перед всеми остальными…
…Мы с Бродягой обходили домик по периметру, пока Жозефина завтракала и занималась вместе с Кас лечением детишек, когда он внезапно обернулся ко мне.
- Том, покажи ту колдографию, Кэттину, - выпалил он. – Хочу убедиться, что она в порядке. Мне не дает покоя то, что Матей ничего толком не рассказывает… Эти уроды, Хранители, мы же видели, на что они способны. Я этот чертов день Ягнят до сих пор помню, она чуть не погибла тогда! – сверкнув глазами, почти крикнул он. – Я даже Пожирателей так не опасаюсь, как этих гадов… Покажи мне ее колдографию, а?
- Сириус, - я оглянулся на домик и жестом предложил ему присесть на крыльцо, мимо которого мы проходили. – Только честно… Ты все полтора месяца вопишь именно о дочке и том, что ей нужна помощь. Ты даже за Гарри так не переживаешь, хотя он твой крестник. Она тебе нравится?
- Она очень похожа на Джеймса, - сев-таки на ступеньку, хрипло отозвался Блэк. – И на Роуз с Лили в то же время. Изобретательная, умная, добрая… В чем-то тихая и спокойная, в чем-то импульсивная. Знаешь, мне с ней легко и интересно общаться. Когда ты уснул, мы с ней почти неделю спорили, кто же будет опекать Гарри, - усмехнулся он. – И мне даже понравилось с ней ссориться… - я вздохнул. Целый год меня не было рядом с так много за это время пережившей дочерью. Я чувствовал себя в чем-то виноватым перед ней – я был ей нужен, но не мог помочь. И понимал, что в эту войну просто обязан помочь ей, как угодно. И хотя мне безумно хотелось оказаться сейчас рядом с дочерью, я готов был даже сидеть в этих злополучных горах и охранять французских друзей дочки, если это могло принести ей хоть немного пользы… Но каждый день по несколько раз я упрямо разглядывал черно-белый снимок молодой девушки в университетской мантии, приветливо машущей рукой и весело улыбавшейся. То, что выглядела она вполне довольной, вселяло в меня надежду, что она продержится и выход из сложившейся ситуации мы все же найдем.
- Ты не ответил, - отвлекаясь от своих мыслей, заметил я. Сириус вздохнул и неожиданно серьезно посмотрел на меня. Я окинул его взглядом. Еще молодой, красивый мужчина… Ему бы еще чуть больше серьезности и ответственности, и он был бы замечательным человеком. Но, зная его долгие годы, я прекрасно осознавал и главный недостаток Сириуса, и именно поэтому старался, чтобы он был поблизости от меня постоянно. Сириусу необходимо было присутствие рядом кого-то, кто был бы способен вовремя его одернуть, надоумить, успокоить. Если же он оставался один, особенно в какой-то напряженной или даже страшной ситуации, ничем хорошим это, как правило, не заканчивалось… Но сейчас на меня смотрел серьезный взрослый мужчина с чуть усталым и чуть обеспокоенным взглядом.
- Если совсем честно, Том, был момент, когда мне показалось, что я в нее влюбился. Еще когда она училась в школе. Но потом… Я влился в жизнь, в ней стало больше новых лиц, новых мест и новых действий… И я понял, - усмехнулся он, задумчиво глядя в сероватое небо. – Она для меня хороший друг, в чем-то как младшая сестра… Она мне дорога, не скрою, но так же, как дорог мне был бы Джеймс. Она мне дорога, я за нее переживаю, но не пугайся, я ее не люблю и страдать из-за этого никто не будет, - я никогда прежде не видел Бродягу таким задумчивым и серьезным, и мне оставалось только удивленно на него смотреть. – Люблю я другую женщину, - поднялся он на ноги, снова усмехнувшись. – И, откровенно говоря, если бы не она, меня бы тут давно не было, - буркнул он, заходя в дом.
***
- Том, - Кэтрин собирала вещи для ночевки, когда Роззи взглянула на меня с серьезным и каким-то грустным лицом. – Джеймс недавно все-таки сообщил мне одну безрадостную новость. Почему он не послушался меня?! – горько вздохнула жена. – Знаешь, кто их Хранитель Тайны? – я отрицательно помотал головой. Одним из Хранителей Тайны был я, но кого сделали вторым, я не имел ни малейшего представления, Джеймс очень долго отказывался это сообщать. И вот, наконец, сознался. – Питер Петтигрю! – в голосе Розалины послышалось очень редкое для нее после ухода с работы искреннее возмущение. – Хвост – Хранитель Тайны! Это же додуматься надо было!
- Они хорошие друзья, и Джеймс ему доверяет, - заметил было я. Розалина негодующе фыркнула, всплеснув руками. Со стола в соседней комнате что-то упало.
- И ты туда же?! Я уже говорила, говорю и еще скажу. Хвосту нельзя доверять! Я чувствую, что он труслив, что при первой же опасности он предаст! Почему вы мне не верите?! Уж тебе ли не знать, что значит интуиция валькирии?!
- Не я же его предложил Джеймсу, он сделал такой выбор сам… Кстати, а кого предлагала ты? – Кэтти уже собралась и, выбежав в холл, тянула роуз к двери. Она обожала Поттеров и к идее ночевать у них относилась крайне положительно. – Кэтти, потерпи секунду, мы с мамой договорим, - улыбнулся я дочке.
- Ладно, пап! Мамуля, давай скорее! – обнимаясь с любимой игрушкой. Кэтрин буквально пританцовывала на месте от нетерпения – ей хотелось увидеться с обожаемыми ей Джеймсом и Гарри, наверное, как можно скорее.
- Сириуса Блэка, - взглянула на меня Розалина, подходя ближе. – Он, конечно, разгильдяй и балбес, но друг он надежный. Он скорее погибнет, чем предаст. Да и кто-то посерьезнее может на него очень благотворно влиять… - она улыбнулась, но даже улыбка вышла очень грустной.
- Завтра вечером я вас заберу, милая, - обняв Роуз, заметил я. – Подумай о том, чтобы забрать Гарри сюда на время, поищем Поттерам другое убежище и другого Хранителя Тайны. Лично я склонен доверять интуиции валькирии… Дамблдор, к слову, не давал строгих указаний жить именно в Годриковой Впадине.
- Том, если вдруг… - неожиданно зашептала мне Роуз, прижавшись ко мне, - если что-то вдруг случится с нами… со мной и Лили… позаботься о детях. Пожалуйста.
- Обещаю, - отозвался я, чуть отстранив ее и посмотрев в ее глаза. – Но надеюсь, ничего не случится. Мы справимся и победим, не может все это длиться вечно!
- Да… конечно. Том, - она снова прильнула ко мне, на глазах любимой заблестели слезы. – Я люблю тебя. Очень сильно люблю. По-настоящему.
- Я знаю, - вдохнув запах шалфея, которым пахли ее волосы, отозвался я. – Я тоже очень сильно люблю тебя, родная…
- Мам, идем! – надулась Кэтрин, ходившая мимо двери в дом. – До завтра, папочка! – это ребенок произнес уже обнимая меня, наклонившегося к ней, за шею. Вскоре дверь за ними закрылась, Розалина и Кэтрин зашагали через двор к калитке, а я, посмотрев еще несколько секунд им вслед, отправился на работу… Живой Розалину я больше не видел…
***
В домике, в крошечной гостиной, горел камин, у которого на шкуре медведя лежал на животе Сириус, бесцельно гонявший туда-сюда набор чайных ложек, помахивая палочкой. Жозефина Ивз же, с ногами забравшись в глубокое кресло, что-то штопала. Кассиопеи снова не было видно, она вообще предпочитала находиться где-то в домике, но в соседней от Блэка комнате. Отношения их не заладились с самого начала – именно из-за вспышек гнева и ненависти к миру у Бродяги. Как правило адресованы они были бедняжке Кас.
- Мистер Реддл, я заштопала вашу рубашку, - показала мне свой труд Жозефина.
- Жоззи, можно и на «ты», - в который уже раз за наше знакомство я мило ей улыбнулся. Обычно она соглашалась на переход к такому общению, но надолго ее не хватало.
- Ты опять спали не раздеваясь? – я только вздохнул. Привыкнуть к тому, что я в общем-то не настаиваю на вежливом ко мне обращении, она явно никак не могла. – У те… вас… вся одежда помята.
- Тут холодно по ночам, - заметил Блэк, перестав издеваться над посудой и опустив палочку. Ложки со стуком попадали на шкуру и пол рядом с ней. – Я тоже не снимаю рубашку, - добавил он.
- И у мистера Блэка одежда тоже мятая, нехорошо так! – оторвавшись от своего занятия, заметила с возмущением француженка. – Может попросить мистера Матей принести одеяла потолще? – предложила она.
- И хотя бы пару книг, я скоро начну превращать вилки в крыс и охотиться за ними, - буркнул Бродяга, собирая рассыпанные ложечки.
- Не надо крыс, я их боюсь! – сжалась Жозефина и Сириус, пробормотав себе под нос что-то вроде «тупой пес», принялся успокаивать французскую гостью тем, что всего лишь неудачно пошутил…
Я же наблюдал за Сириусом и мне думалось, что тогда, одиннадцать лет назад, в такую же октябрьскую промозглость, в самый разгар первой войны, которую мне довелось пережить в сознательном и взрослом возрасте, Розалина была права. При всей безалаберности и всей подчас «безбашенности» Сириус был настоящим другом. Верным, надежным и преданным. Несмотря на то, что он был Блэком и приходился родственником самой Темной Леди, Бродяге присуще было ценное и редкое качество, так нужное в войну. Он умел любить и дружить… Умея при этом злиться и ненавидеть…
Возможно когда-то давно Розалине не хватило именно второй грани души. Сильная волшебница, талантливая и способная, Роззи была иногда слишком… добра к людям. Она стремилась найти в каждом что-то хорошее, что-то светлое. Даже, иногда кажется мне, в Лестрейндж тайком она искала что-то хорошее. Конечно, это было следствием ее дара, но любимой это немало осложнило жизнь. Я не раз видел, с какой легкой завистью она наблюдала за сестрой, за Скримджером и другими мракоборцами-коллегами, за Молли Уизли и Артуром. Иногда мне начинало казаться, что Розалине не хватало возможности жить нормально, не будучи обязанной отвечать за столь многое и помогать всем вокруг. Возможно, не будь в ней этой сущности, из нее вышел бы прекрасный мракоборец. Но… несмотря на то, что способности ее высоко ценились на службе, отношения с работой «ее мечты» у Роуз все-таки не сложились… А ведь в самом начале нашего с ней знакомства она просто грезила этой деятельностью. Так сильно, что это походило на легкое помешательство… Но уже после первых же месяцев именно работы, после получения ей диплома, когда она из ученицы-аврора превратилась в мракоборца, в ней что-то словно сломалось… Она старалась не показать этого, не подать вида, но не раз я видел, как после удачного выполнения задания она ревет в подушку, а еще немного погодя она уже сама признавалась мне, что работа кажется ей тяжелой. И все же… Мракоборцем, несмотря ни на что, она проработала пять лет. И… в памяти отдела осталась крайне способным, талантливым и сильным аврором.
Кэтти, как и Роуз, грезила карьерой мракоборца, но я понимал, что если она станет аврором, тем более уж во время войны и в первые послевоенные месяцы, она очень быстро пожалеет о своем решении. Именно потому я отправил ее в университет – подрасти, увидеть хотя бы толику этой грязи изнутри, и, надеялся я, отказаться от этой идеи. Но дочка до сих пор грезила работой аврора, и это заставляло меня горестно вздыхать. То, что она передумает, было несомненно. Вопросом было другое – когда… Не будет ли слишком поздно и не оставит ли этот тяжелый и… неблагодарный труд на ее душе такой же отпечаток, какой остался у Роуз. До самой смерти ее терзало чувство вины и до самой своей смерти она упорно, и думается мне в немалой степени из-за своей работы в аврорате, отказывалась поверить в одну очень очевидную вещь. Даже когда я лично едва ли не арестовал его и лишь чудом тому удалось ускользнуть, Роззи не верила в то, что Долохов был Пожирателем. Она интуитивно ощущала исходившую от Хвоста трусость, она отчего-то говорила, что Регулус Блэк еще способен одуматься, она оказалась права насчет Сириуса. Ее пророчество мне «ты уйдешь из аврората!» сбылось, я ушел оттуда и перевелся в отдел по связям с общественностью еще до увольнения самой Роззи. Но почему-то именно в Долохове она упорно не желала видеть зла и с жаром доказывала мне, что он все-таки хороший. И даже одиннадцать лет спустя мне все еще казалось, что если бы она тогда поверила в это до тех пор, пока не убедилась в этом своими глазами, та ночь прошла бы иначе… Совершенно иначе…
Очень многое, внезапно подумалось мне, могло бы сложиться иначе, если бы так много мелочей пошли иначе. Мы с Розалиной познакомились задолго до войны, активные действия Лестрейндж начала позже, когда дочке был уже годик. Мы успели испытать, что такое счастье, и тем тяжелее оказалась потеря семьи. И хотя я понимал, что обстоятельства уже задолго до того складывались не в нашу пользу, что слишком много всего шло не так, как должно было бы, что было допущено очень много ошибок, в глубине души все эти годы я винил себя в том, что в ту ночь мы с аврорами опоздали. На пару минут, но мы опоздали. Когда молодому тогда Брустверу удалось оторвать Кэтти и Гарри друг от друга и забрать, вывести из дома, я как раз нашел Роззи… Конечно же, она была уже мертва… А знакомый резковатый запах дорогого одеколона, который я ощущал не раз и который для меня стал своеобразным напоминанием о том, чем же было омрачено мое знакомство с женой и что тяжелым грузом осталось на моей и на ее душе, сказал мне всего одну, но очень важную вещь. Кто именно был в этой комнате. Кто убил Роуз…
***
- Он даже не отрицал! – Дамблдор присел напротив меня за стол на нашей лондонской кухне. – Фадж говорит, он словно помешался. Все время твердит ее имя и то, что он идиот… Визенгамот вынесет вердикт быстро. Ты можешь ходатайствовать о поцелуе дементора, Том, слышишь?
- Оставьте его в покое, - хрипло произнес я. Молли поставила передо мной чашку крепкого чая, куда Аластор вот уже пару минут пытался незаметно для меня подлить огневиски, но пить чай у меня не было ни сил, ни желания. Долохова арестовали наутро после похорон Роззи и Поттеров. А это был вечер того же дня, и мне было решительно все равно, что происходит… Перед глазами все еще стояло искаженное мукой лицо Розалины. Мертвой Розалины. На помощь к которой я из-за проклятой работы не успел…
- Эта собака убила двух человек! Двух молодых людей, один возрастом как я! Наших друзей… Пытался убить маленькую девочку! – возмутился Римус. – Кэтти до сих пор не в себе!
- Она пережила страшное потрясение, - вздохнула Молли, заходя в кухню, откуда вышла пару минут назад, промокая глаза рукавом кофты. – Бедняжка Кэтти, не представляю, - она всхлипнула, - что там случилось, - Молли подошла ко мне. Я перевел на нее взгляд, искренне не понимая, что им всем от меня нужно сейчас. Моя жена погибла несколько дней назад… Всего лишь несколько дней назад. Даже в Министерстве к этому отнеслись с сочувствием. – Том, может мне увести всю эту компанию? – тихо спросила Молли, покачав головой. – Тебе сейчас вряд ли есть дело до Визенгамота…
- Нет. Пусть… - Я попытался усмехнуться. – Насчет Долохова… Пусть просто сидит, он и правда не в себе… Она бы не хотела, чтобы его… Чтобы он… - голос дрогнул, а на глаза навернулись слезы. Я просил ее поверить, я пытался доказать ей, что ее лучший друг умер и вместо него был теперь совсем другой человек, но она не верила… Я не сумел ей доказать. И, конечно же, в ту ночь она наверняка растерялась… А все могло бы быть иначе. Она могла бы остаться жива… И в смерти ее я винил себя…
- Он же ее и у… - Молли перебила открывшего было рот Артура и увела-таки остальных из кухни. Со мной остался подавленный и молчаливый Римус, который остался рядом с нами с Кэт еще на долгие годы… И пожалуй именно в тот период я приобрел лучшего друга. Я был в дружеских отношениях со многими в Ордене, я искренне ценил Аластора, уважал старика Дамблдора, мне были симпатичны Джеймс с Сириусом, и Лонгботтомы до тех пор, пока кто-то (скорее всего Люциус и Антонин) не довели их до сумасшествия, были моим хорошими друзьями. Но лучшего друга я приобрел в страшный период своей жизни. Да и его тоже… Друг этот, как легко догадаться, Римус Люпин… Как однажды показала нам жизнь, в семье Реддлов Римус оказался очень дорогим человеком не только для меня…
***
Сириус все еще успокаивал Жозефину, когда дверь домика внезапно хлопнула, словно от порыва сильного ветра, в гостиную впорхнула настороженная Кас с палочкой наготове, глаза ее полыхнули желтоватым огоньком. Мы с Бродягой тоже взялись за палочки, загораживая Жоззи. Но напряжение наше было напрасным, поскольку в дверях появился Влад с огромным свертком, который нес по воздуху с помощью палочки.
- Аморозо, ты с дракона грохнулась? – опустив сверток на пустое кресло, осведомился Матей. – Они ладно, ты-то меня должна была почувствовать!
- Я еще не научилась тебя от других ифритов отличать, - буркнула девушка, убирая палочку. – Я же совсем недавно такой стала! – добавила она, обиженно посмотрев на Влада. Тот вздохнул, внимательно оглядывая комнату.
- А надо учиться отличать, время сейчас не лучшее для долгих стажировок и тренировок… Ты в минуту опасности тоже будешь гадать, хорош визитер или нет? И ты еще собиралась поступать в Денбридж… - продолжал он читать нотации. Кас закатила глаза.
- На трансфигуратора! – заметила она, когда Матей затих.
- Да хоть на бублика! – покачал головой Влад. – В Денбридже учится народ со всех концов света, и далеко не все там такое доброе и хорошее… Тебе почти восемнадцать, а ведешь себя как ребенок! Даже Кэт, хоть и валькирия, для Денбриджа больше подходила, чем ты!
- Ребята, хватит ругаться! – взмолилась Ивз, наблюдая за тем, как глаза опытного ифрита становятся все ярче и все желтее, а Кас, напротив, все больше бледнеет.
- Влад, в самом деле, успокойся, - негромко заметил я. Влад кивнул и посмотрел уже на меня.
- Тут одеяла для Жозефины и детей, пара игрушек и продукты, - показал он на сверток. – И у меня новости, не скажу, что дурные, но хорошего в них мало. Димитр потерял Кэтрин, как сообщает мой информатор. Он не может ее найти и установить с ней связь, уже две недели как.
- Так это же хорошо! – обрадовалась Жозефина. – Он не доберется до нее!
- Он будет пытаться приманить ее. Добравшись до кого-то из ее близких. Полагаю, поскольку Гарри с сестрой, этот кто-то – мистер Реддл, - пояснил Влад, взглянув на нее. – Так что вам придется тут подзадержаться и быть наготове. Особенно – Кас! И еще одна, более печальная весть, уже мои собственные наблюдения…
- Как Димитр отреагировал на пропажу Кэт? Что говорит твой таинственный информатор? – перебил его Сириус, присев на каретку кресла Жоззи.
- Рвал и метал, что называется. Чуть не прибил какого-то молодого Хранителя и разгромил целую комнату в подземельях замка. Информатор говорит так же, что Димитр активно общается с кем-то из Пожирателей, но времени у нас было мало и с кем именно, я так и не узнал…
- А что за твои личные наблюдения? – осведомился я.
- У Кэтти пару раз случались за последний месяц неконтролируемые ей вспышки злости, они ей даже снились – успокаиваясь, она боится этой стороны своей души и не понимает, откуда берется такая ярость. Боюсь, если война затянется и это не прекратится, Кэт начнет сходить с ума…
- Есть догадки, от чего это происходит? – мне стало страшно и неспокойно на душе. Валькирия не может и не должна впадать в ярость и я боялся, что это как-то скажется на ее душевном состоянии и ее даре… Я ужасно хотел оказать рядом с дочкой, чтобы успеть помочь ей хотя бы сейчас, хотя бы ей… успеть… Но я понимал так же и то, что попавшись Димитру и его дружкам, я сделаю ей только хуже. И, осознавая, какова опасность попасться Димитру, выбравшись из-под опеки явно загруженного делами ифрита – Влад все время выглядел устало и напряженно – предпочитал выбирать меньшее из зол. На тот момент оно казалось меньшим.
- Димитр, скорее всего, что-то успел на нее наложить, через все ту же Диадему. Я выясняю, как от этого избавиться, но… лучше на всякий случай подумайте и вы, не отличалась ли она и раньше вспышками злости… особенно ДО становления валькирией. Так, вроде все. Кас, - он серьезно посмотрел на девушку. – Я понимаю, ты только недавно стала ифритом. Но прошу тебя, отнесись ко всему серьезно. Идет серьезная война, очень серьезная, бесчинства Хранителей затрагивают всю Европу и даже потихоньку касаются Египта и Турции… Учиться некогда, а опасность может прийти в любую минуту. Отнесись к этому серьезно… Мистер Реддл, мистер Блэк, - взглянул он на нас. – Вы оба хорошие волшебники… Я надеюсь, с Вами все будет в порядке, вас тут трое… Но будьте настороже. Дело медленно, но идет к развязке. Нам нужна осторожность и серьезность. Всем, - взглянув на Блэка, добавил Влад, прежде чем исчезнуть…
Весь остаток дня мы почти не разговаривали – новость, принесенная им, была и радостной – Матей потерял Кэт и не мог добраться до нее самой. Но в большей степени пугающей – я и раньше опасался, что наш враг объединится, теперь уже это было очевидно. Единственное, чего мы не знали, того, с кем именно объединился Димитр и как далеко зашел этот союз. Я искренне боялся, что это сама Лестрейндж, но это было не так… Союзником Димитра была не Белла…
Воспоминания и настоящее... Часть 2. (Кэтрин).
Перепиши свою жизнь на чистые страницы,
И ты увидишь, что любовь не ведает границ
Последняя звезда упала в провода,
И снег белее мела
Война со всех сторон, а я опять влюблен,
Что ты будешь делать?
Сплин. "Что ты будешь делать?"
POV Кэтрин
Полтора месяца прошло с того момента, как мы похитили крестраж-медальон и дело больше ни на мизинец не сдвинулось с мертвой точки. Мы каждый день сворачивали «лагерь» и перемещались в другое место. Рон уже окончательно пришел в себя, для чего мне еще дважды пришлось над ним петь, что делать с крестражем и где искать остальные, мы понятия не имели… И такое бесцельное «хождение по лесам» начинало давить на психику всех четверых, включая меня… Плюс к этому нас терзал и мучил постоянный легкий голод – питались мы сомнительной съедобности грибами, иногда находили ягоды и коренья, и пару раз умудрялись ловить магией в лесных озерцах рыбу. И все-таки… вечно жить так было не возможно, понимал это каждый, и скандалы для нашей четверки грозили превратиться в привычное дело. Рон и Герми не раз уже шептались украдкой за спиной меня и Гарри, несомненно, о том, что брат отправился на столь важное предприятие без какого-то плана. Не скрою, злило это и меня, но я, тем не менее, верила в старика Дамблдора и в Гарри и готова была пойти за своим кузеном до конца, каким бы конец этот ни был… Однако обычно я была миротворцем между Гарри и ребятами, и вместе с братом предлагала начать с Хогвартса –как выяснилось на занятиях Гарри и Профессора, путь Лестрейндж начался именно там. Она еще на младших курсах увлеклась Салазаром Слизерином и его идеями, уже на четвертом курсе, когда из Запретного Леса выползла змея, Лейстрейндж к собственному изумлению обнаружила, что владеет парсултангом. Именно тогда в голову Беллы и залезла идея того, что она, чистокровная волшебница, урожденная Блэк (она умудрилась в самом начале своего «жизненного пути» еще и выйти замуж), может продолжить дело великого темного мага по очистке мира магии от всяких примесей магловской крови. Она даже предлагала этот путь моему отцу, наследнику Салазара, но папа вежливо и тактично намекнул тогда еще совсем молоденькой Белле – а отец уже даже работал – что ничем подобным он не интересуется и заниматься не будет… И тогда Лестрейндж окончательно вознамерилась достичь величия и чистоты крови сама…
Фанатичная, амбициозная и очень эгоистичная девочка превратилась в опасную темную колдунью, угрожавшую теперь всему миру… И именно потому-то, что история Слизерина увлекла ее еще в школе, мы с Гарри искренне полагали, что как минимум один крестраж там есть… Но ребятам идея отправиться в Хог категорически была не по душе. И добиться решения пойти туда мы с братом не могли, а больше идей у нашего Избранного попросту не было…
Так вот, та неопределенность, что царила у нас в планах, постоянный голод и полная изоляция от дорогих нам людей вкупе со страхом за них, сводили нас всех с ума. Даже меня. Пару раз, особенно при упоминании того, какая же сволочь Северус, у меня начинались вспышки необъяснимой злости и жестокости. Гарри же косился на меня с все большими и большими подозрениями, но пока молчал…
Однажды я чуть не подожгла палатку, придя в бешенство во время очередного спора, в другой раз я очнулась, тыкая палочкой Гарри в Гермиону и уже прожигая в ее свитере дырку… И такие приступы меня, по правде говоря, откровенно пугали. Я не понимала, чем они вызваны, ведь валькирия не может находиться в неконтролируемой ярости. Не должна…
Все чаще кроме того я начала за это время простоя задаваться одним и ранее небезынтересным для меня вопросом – если в прошлой реальности я была валькирией, почему за зверства и жестокости меня не лишили маховика и что заставило меня-то саму, ту, злую, внезапно передумать и захотеть исправить все?
Я не знала ответа, а между тем вспышки ярости походили на то, что нам тогда, в первое мое Рождество после школы, показала Анна Экала. И это еще больше пугало и настораживало меня. Единственным достижением за это время стало только то, что трансгрессировав однажды ночью, по браслету, к Северусу, я получила «оберег ифрита» - талисман, призванный защищать от слежки с помощью темных чар и от влияния на обладателя такой вещи извне. Оказалось, ему о нем сообщил фантом мамы, придя к нему однажды глубокой ночью… В целом, фантом валькирии в случае крайней необходимости действительно мог явиться какому-то человеку, не будучи заметным при этом больше никому… Я коротко рассказала Северусу, которому мама не объяснила почти ничего, в чем была суть талисмана и он успокоился. Мама и не могла ему объяснить, время, на которое мог прийти фантом валькирии, было крайне ограниченным. Ко мне же по вполне понятным причинам прийти она не могла, в этом я была с ней согласна – Димитр отслеживал мои перемещения, я это знала, не знала лишь насчет перемещений по браслету. Потому забрать амулет из дома я в любом случае бы не сумела. Папа так и не обнаруживался, что тоже меня терзало и пугало. Я боялась представить и подумать, что же с ним такое… Кто из охраняемого чарами дома мог забрать самый важный кусок письма, даже если с папой все в порядке? Кто? И главное – зачем?
Наверное именно это состояние неведения, которое угнетало не только меня, но и Гарри – я ведь рассказала брату о пропаже папы, и на Гарри это тоже повлияло далеко не лучшим образом – и мешало мне в тот период здраво думать и активно действовать.
Но так или иначе, а с моей встречи с Севом – узнать новости о крестражах, которых кстати и не было – прошло уже две недели и хотя бы на счет того, что Димитр меня не найдет, я была спокойна. И все же… В ту ночь я долго лежала на своей кровати, сдав двенадцатичасовое дежурство в компании крестража – остальные надевали его на шею, я же просто держала в руке – соседствовать с моим маховиком такая штука не должна была ни в коем случае. И безучастно глядела в потолок, пытаясь понять в очередной раз, что нам всем делать, откуда у меня берется такая ярость и почему я, прошлая я, разбила маховик…
Еще мне в последнее время упорно лезли в голову разные факты из моей жизни как валькирии. Особенно ярко в моей памяти вспыхнул один эпизод еще из самого детства, но уже после получения дара и гибели мамы. Он несколько раз грезился мне в ярких красках…
***
Мы вышли из «Флориш и Блоттс», папа с моими учебниками в руках, я в новенькой мантии, только что купленной для первого курса школы, Римус, держа Гарри за руку, тащил с помощью палочки котел со сваленными в него ингридиентами, свитками пергамента и перьями. Чернила же несла я сама, чтобы случайно в общей куче котла их не разбить. И проходила наша компания мимо магазина с товарами для магических животных. Гарри во все глаза разглядывал сов, хотя папа обещал ему подарить сову на одиннадцатилетие, а меня, остановив, отец спросил, не хочу ли я жабу или кошку. Сова – я ведь уже была валькирией – даже не предлагалась.
- Но папа, я хочу сову! Она полезная, будет носить почту, а еще совы красивые и я их люблю! – начала я. Мне всегда хотелось иметь именно сову, я обожала этих мудрых красивых птиц, и еще до гибели мамы сову мне обещали к школе… Однако сложились обстоятельства совсем иначе.
- Кэтрин, милая, - папа наклонился ко мне и погладил по щеке. – Мы не можем взять тебе сову, ты же знаешь… Она не сможет у тебя жить…
- Почему?! – на мои глаза навернулись слезы. Я правда хотела сову и мне было обидно знать, что Гарри ее купят, а мне – нет. К тому же, я еще не совсем осознавала тогда, какой же у меня теперь дар… И не понимала, насколько он серьезен.
- Ты же… - папа понизил голос. – Ты валькирия, у тебя будет очень сильная магическая аура, и уже есть. Сова просто не выдержит и будет…
- Грустить, а ты же не хочешь, чтобы твоему другу-сове было грустно, правда? – Пришел папе на помощь деликатный крестный. – Мы можем взять кошку, если хочешь, они тоже умные и полезные…
- Или жабу, будет необычно! – заметил Гарри, улыбаясь мне. – Или… возьми крысу! – показал он мне на мальчика, выходившего из магазина в обнимку с небольшой крысой.
- Но я хочу сову! – всхлипнула я. – Папа, ну пожалуйста! Ну Римус!
- Детка, мы бы с радостью купили тебе сову… - вздохнул папа, с трудом удерживая одной рукой гору учебников. – Но нельзя. Просто нельзя. Прости… Я правда был бы только рад взять сову. Но… ты валькирия, ты не обычная волшебница. И… мы же не хотим делать сове грустно, правда? – я кивнула, утирая глаза. – Давай тогда пойдем и съедим по большому… нет, лучше выпьем по большому стакану коктейля. Идем-ка! – скомандовал папа, уводя меня от витрины, где стояла клетка с красивой черно-белой совой. Той птицей, приобрести которую у меня не было ни малейшего шанса с девяти лет… Когда Гарри купили Хэдвигу, он прятал ее от меня… Чтобы она не заболела и не умерла, разумеется… Отнюдь не для того, как сказали мне маленькой заботливые родные, чтобы она не грустила…
***
Я взглянула на соседнюю кровать, где крепко спала Гермиона. Рон находился во второй комнатке, а Гарри как раз дежурил. И внезапно я подумала о том, что в случае своей гибели обреку Гермиону, мою единственную достойную на мой взгляд замену, на далеко не сладкую жизнь. После получения дара слишком многое в моей жизни поменялось. Планы, интересы, возможности. На мои плечи лег груз очень большой ответственности. Да, валькирия может гораздо больше, чем человек, но беда в том, что от валькирии и ждут всегда гораздо больше, чем от человека. Валькирия не должна быть эгоисткой, сказал мне как-то папа. Он был прав, конечно, но я выразилась бы иначе. Валькирия не должна даже думать о себе и своих желаниях, если кому-то нужна ее помощь… Я очень много думала той осенью в лесах, о своем даре, своем долге, своих возможностях… О маме, почти родившейся с этим даром и не знавшей по чистоте души равных себе. А еще я впервые именно тогда задумалась, почему она все же ушла из аврората и больше туда не вернулась. Папа твердил, что это грязная работа, и он имел право так говорить. Он работал там на момент встречи с мамой и ушел, когда они уже три года как были женаты. Но мне хотелось «быть как мама», и последовать по ее стопам. И все же, мои вспышки злости, постоянная тяжесть на светлой душе валькирии, которую усиливал в тысячи раз крестраж, борьба с темными магами и существами – казалось бы вот оно то, чего я хотела, борьба со злом! – заставляли меня снова и снова думать о том, смогу ли я на самом деле стать аврором. Смогу ли арестовывать, зная, что пойманного ждет Поцелуй Дементора или Азкабан? Северус, когда убил Дамблдора, красноречиво показал мне, что нет… Да, тут я не могла быть объективна, но эта история показала мне, что в глубине души я не могла бы желать такой участи, даже будь это сама Лестрейндж. Именно в тот период у меня зародились первые сомнения на счет того, хочу ли и могу ли я работать в аврорате… И я начала по-настоящему осознавать, почему оттуда ушли мама и папа. Это, в отличии даже от университета, была не игра. Эта была жизнь. Суровая, грязная, порой подлая работа… И валькирии там было не место…
Мне вспомнился отчего-то Скримджер и мое с ним знакомство. Оно было далеко не теплым и приятным. Наутро после смерти мамы именно этот человек, тогда глава аврората, тряс меня за плечи и пытался расспросить о том, что случилось в доме Джеймса и Лили… Наверное именно тогда и именно поэтому он стал мне неприятен и только недавно, когда я узнала, что он не выдал Гарри и погиб, он обелился в моих глазах… И теперь мне было искренне его жаль…
Я не заметила, как мои размышления сменились сном, и более того я даже не уверена, насколько сном все это было. Не уверена до сих пор.
***
Я сидела на подоконнике в огромном особняке, касаясь босыми ногами голого камня стены и тоскливо смотрела в звездное небо. Черное длинное бархатное платье закрывало мои поджатые колени, а снятые с ног ботинки стояли под окном, на которое я и забралась. Мне было примерно лет двадцать, наверное, как и тогда, в последний год войны. Где-то в глубине особняка слышались негромкие голоса и визгливый женский смех, а я, обхватив колени руками, смотрела в простор темной, полной звезд бездны за окном… На шее висел маховик…
- Она давно умерла… Почему он не видит меня? – с тоской прошептала я, по щеке потекла слезинка. – Я ведь рядом, я живая… Такая же, как он, - я зачем-то закатала левый рукав платья и посмотрела на выжженную на коже Черную Метку. – Почему все так?! – в дверь постучали и на мое резкое «заходите» в комнату заглянула голова Хвоста.
- Миледи, милорд ушел по делу, но тут остались Нотт и Снейп, - доложил он, дрожа всем телом. – Желаете поужинать?
- Не желаю, Хвост. Позови ко мне Снейпа, - презрительно отвечаю я. Хвост, изгибаясь в поклоне, уходит и вскоре дверь открывается вновь. На пороге возникает мужчина в черной рубашке, черных брюках, с длинными черными грязными волосами и крючковатым носом. Отчего-то внутри у меня, той, другой меня, все сжимается… сладко и одновременно болезненно.
- Вы желали меня видеть? - осведомился он абсолютно холодным голосом. Даже не просто холодным, скорее ледяным.
- Я слышала об успехе выполнения тобой задания Милорда, - Северус проходит в комнату, я магией запираю дверь и накладываю чары, защищающие от подслушивания и подглядывания. Мои босые ноги касаются холодного пола и потом ковра на полу… - Присядь, - я указываю на кровать – единственное, на чем можно сидеть в это спальне. И сажусь рядом. От холодного, равнодушного взгляда черных глаз, которого реальная я никогда и не видела, той мне хочется плакать… - Ты показал себя блестящим…
- Слугой? – вкрадчиво уточняет он, когда я заминаюсь с подбором слова. Я тут же мотаю головой.
- Нет конечно! Помощником, вот…
- Спасибо, я польщен. Простите, у Вас все?
- Нет… Северус, скажи, почему? Я живая, теплая, рядом с тобой, а ты не хочешь увидеть этого и смотришь на давно покойную женщину, едва ли хоть когда-то любившую тебя! Неужели ты не видишь меня?
- Я вижу чудовище, - черные глаза проницательно заглядывают в мои. – Когда после его воскрешения он нас познакомил, ты все же была другой. В тебе оставалось хотя бы немного света… Теперь же его нет, хотя я вообще не понимаю, что ты тут делаешь. Валькирии среди таких, как мы, не место.
- Я не чудовище! – я не злюсь, мне, напротив, становится больно от его слов. Северус же отрицательно качает головой, все еще глядя мне в глаза.
- Ты хочешь знать, почему я выбираю ее, а не тебя? – я кивнула. Северус поднялся на ноги и вздохнул. – Она была живой, настоящей и доброй. Ты – управляющая временем холодная и злая колдунья.
- Не такая уж я и злая! – все-таки возмущаюсь я, Северус грустно качает головой. – Я не сдаю тебя ему! Хотя и знаю все. Я верю, что ты одумаешься и отвернешься от старого хитреца…
- Вот потому я даже не хочу на тебя смотреть. Ты делаешь это не ради меня. Не тыкай мне этим. Ты все это ради себя же и делаешь! Ты думаешь только о себе, своем могуществе и власти. И не можешь оставить меня в покое, потому что не получаешь того, чего хочешь от меня ТЫ… И хотел бы я знать, что заставляет твой дар и твою суть так долго спать… - еще какое-то время таких пререканий и Северус уходит, потому что уже скорее всего вернулся прочимый мне в женихи отцом-Лордом Долохов. Но уже перед самым его выходом я останавливаю его отчаянным, полным боли и надежды криком… Его не слышно за стенами комнаты, но в ней самой он слышен хорошо…
- Я же люблю тебя! – он замирает на пару мгновений, потом оглядывается на меня равнодушными черными как ночь глазами и негромко отвечает то, после чего мрачная я бессильно оседает на пол, и даже реальной мне хотелось заплакать – я представила, что это он сказал бы мне тут, в нашей реальности, где я любима и счастлива… с ним… В тишине комнаты безжалостно звучат несколько страшных, может быть, роковых для чего-то слов…
- А я тебя – нет, и никогда не любил бы, - за ним закрывается дверь, а темная я остаюсь наедине с ужасной болью. Он был моим выбором тогда, я не могла бы без него жить… Но тем мне было больнее – меня не любил мой тогдашний выбор… И в том, что разговоры с ним и его слова как-то повлияли на ту, другую меня, я не сомневалась… Не знала я только того, как.
Видение сменилось. Теперь я стояла на каком-то пустыре, в мантии с капюшоном, но без маски. Рядом со мной, усмехаясь, стоял Димитр Матей и за нашими спинами, знала я, было полно Хранителей. Мы о чем-то мило и непринужденно беседовали, я хихикала, Димитр улыбался. Внезапно за моей спиной послышался шелест крыльев пары дюжин птиц и я обернулась. Димитр с усмешкой достал из рукава палочку, я же взяла в руку маховик, как-то по-змеиному сузив глаза.
- Нам пришлось вас еще и ждать, о великие и могучие валькирии, - насмешливо произнес Димитр, взяв меня под руку. – Что, вы снова будете угрожать Кэтти отобрать у нее маховик?
- Нет, - процедила Верховная валькирия, приближаясь к нам в компании трех десятков валькирий в белых мантиях с зелеными лентами. В их взглядах на меня явственно читалось презрение и неприязнь. И я, реальная я, их понимала – я презирала себя из другой реальности. Я презирала свою эгоистичность и жестокость, свою злобу. Та я была не валькирией, та я была настоящим чудовищем. И теперь, начиная это осознавать, я все больше хотела в этот раз такой не быть… - К сожалению, вы не дадите нам отобрать маховик у этой маленькой ведьмы. Хотя она и заслуживает этого, прошлый раз показал нам, что это невозможно даже для Ледяной Королевы… Мы пришли забрать другое, то, что мы можем забрать. Точнее сообщить тебе, что у тебя этого больше нет, Реддл.
- Де Морт, - прошипела я, окинув их полным ненависти и презрения взглядом. – Я Де Морт.
- Так вот, - не сводя с меня глаз, отозвалась валькирия. – За все твои нарушения Кодекса Валькирий, за твою злобу, за твой эгоизм, за то, что ты используешь свои способности во вред и за то, что ты предаешь своих сестер-валькирий, служа Хранителям…
- Мы партнеры, - прошипела я. Одна из валькирий поморщилась, по ее щеке потекла капелька крови из нанесенного то ли мной, то ли Хранителями, пореза…
- Замолчи, гадина, - процедила уже она. Я же, глядя ей в лицо, холодно произнесла «Круцио», вызывая у женщины адскую боль, доставлявшую мне явное наслаждение.
- Реддл, опомнись! – воззвала ко мне другая валькирия, и пытку я прекратила, вновь взглянув на Верховную.
- Давай уже быстрее говори, у нас есть дела, - ехидно заметил Димитр.
- Ты лишена одной из своих способностей, той, что так скоро будет тебе необходима и о лишении которой ты пожалеешь. Горько пожалеешь. Ты дорого заплатишь за то, что творишь… - я лишь усмехнулась, трансгрессируя с Димитром и дружками-Хранителями куда-то для очередных бесчинств. Я не приняла эти слова всерьез… Однако однажды мне довелось узнать, чего же меня лишили. Какой именно способности я лишилась тогда…
Видение сменилось вновь. Последняя Битва в Хогвартсе, я не принимала в ней участия, лишь следя за тем, чтобы отцовские слуги выполняли грязную работу, пока отец не вступит в игру лично… Потом находилась рядом с ним, снова бездействуя. Почему-то в душе я в тот момент уже не желала всего того, что происходило… Я просто боялась гнева отца, и лишь потому находилась в школе. Но… На моих глазах погибли Римус и Тонкс, а я просто не могла им ничем помочь – я боялась, я не знала, что делать, растерявшись, и когда на моих глазах погибали люди, пусть там и незнакомые со мной, я не хотела их смерти, но бессильна была помочь. Однако тайной для меня оставалось, что же такое произошло со мной, что заставило меня вдруг так сильно изменить свое отношение к миру. Что из эгоистки, вершащей чужие судьбы, вдруг превратило меня в испуганную и растерянную девушку…
И уже после битвы, когда все ликовали, я потерянно оглядела Школу с опушки Леса, не зная, что делать дальше. Добро одержало победу, но радости я не ощущала. Слишком многие погибли и пострадали. Цена победы была непомерно высока… Я дезиллюминировалась и поспешила в самую гущу событий, ареста выживших упивающихся, осмотра павших и раненных, радости встречи тех, у кого уцелели дорогие им люди… Я же искала глазами в толпе одно лишь лицо, но его не было… не было… не было…
- Малфой,- я столкнулась с растерянным Люциусом, который вместе с Нарциссой и Драко как-то сник и сжался, хотя их почти никто попросту не замечал. – Где Снейп?! Ты его видел?! – я даже вернула себе видимость и отчаянно трясла Люциуса за воротник. Тот, испуганно посмотрев на меня, отозвался только.
- Визжащая Хижина… - мгновение спустя меня не было рядом с Малфоями, я со всех ног неслась к воротам Школы, сейчас ничем не защищенным. Вскоре трансгрессия и вот уже я внутри домика, у самого входа, отчаянно надеясь на лучшее, но уже понимающая, что… произошло что-то непоправимое. И вот очередная комната, которую я осмотрела…
Так истошно я не кричала никогда в жизни ни в той реальности, ни в другой. Из моих глаз капали слезы, попадая на страшную рваную рану на шее, затягивая ее, заживляя… Пальцы лихорадочно перебирали черные жирные волосы, уже заострявшиеся черты лица стояли перед глазами даже тогда, когда я на них не смотрела… Никогда еще та, другая я, так горько не рыдала, вцепившись в рукав покойного и отчаянно пытаясь найти на его лице хотя бы тень жизни… Реальная я страдала так лишь однажды, когда не стало мамы…
- За что?! Неужели он догадался?! Почему?! – забыв об осторожности, видя перед собой лишь мертвое лицо, почти в голос рыдала я, держа голову Северуса на коленях... – За что?! – внезапное воспоминание о том, что когда-то в раннем детстве я слышала о валькириях и том, на что они способны, и зародившаяся надежда. Вместе с телом я трансгрессировала к маленькому старому, давно заброшенному домику, в котором когда-то за двадцать лет до того начинался мой жизненный путь и который я почти уже забыла. Там меня уже ждали – Димитр стоял, прислонившись к косяку заколоченной входной двери, внимательно разглядывая мое лицо.
- Я знаю, где Диадема, осталось лишь ее оттуда отобрать! – улыбнулся он мне. И озадаченно взглянул на тело, бережно опущенное мной на траву. – Зачем тебе труп, Кат?
- Я ненавижу тебя, тварь, - выпрямившись, произнесла я. Матей казался крайне озадаченным происходящим. – Из-за тебя я превратилась в чудовище и ничего хорошего из этого не вышло…
- Ты о чем? – осведомился не ожидавший этого Матей. Я же, глядя в его глаза, без тени жалости и без малейшего налета сомнений, вместо ответа произнесла всего лишь два слова. Два слова, которые должна была произнести уже давно, и, возможно, та история пошла бы иначе:
- Авада Кедавра… - не будь я валькирией, это не принесло бы ему никакого вреда, человеком-то он не был. Но валькирией я все-таки была… Даже после всего того, что я натворила, я была валькирией.
Не обращая внимания на все же убитого мной Димитра, я опустилась на колени перед безжизненным телом самого дорогого для той меня человека. Единственного, кого я тогда любила. С отчаянной надеждой я коснулась губами его губ, пытаясь вдохнуть в него жизнь. Но… секунды потянулись в минуты, и ничего не менялось. На все более сером и безжизненном лице не появилось ни тени жизни. Поцелуй валькирии не сработал… Северус остался мертвым…
«Ты дорого заплатишь за то, что творишь…» - прозвучало в моей голове. В тот момент я поняла, чем именно я заплатила за то, что, будучи валькирией, думала лишь о себе и своих желаниях, забыв о главном предназначении моих сестер и меня самой. Нести свет и жизнь… Валькирии не могли лишить меня самого дара. Димитр защищал меня и подобраться ко мне не давал даже в общем-то не всемогущей Анне. Маховик, который и заключал в себе мой дар, я отдавать намерена не была. А вот той способности, в которой я в тот момент нуждалась, я была лишена… Моей расплатой стала потеря Поцелуя Валькирии. Того, что могло бы вернуть мне человека, которого я любила и который… мог бы, я все еще надеялась на это и даже сильнее, чем прежде, любить меня…
На коленях я молила непонятно кого сжалиться надо мной и дать мне шанс, умоляла его вернуться, проклинала себя и то, что моя суть слишком долго спала… Отчаяние овладело моим рассудком и не собиралось его отпускать. Внезапно мой взгляд упал на мой маховик… И в моей опустошенной болью и отчаянием голове вдруг явственно вспыхнула мысль о том, что я должна сделать. И с какого же момента, внезапно осознала я, я должна все изменить. Рука сама собой схватилась за маховик…
***
Я распахнула глаза, перед которыми возникло перепуганное лицо трясшего меня за плечи Гарри. Рон и Герми, бледные, стояли у него за спиной. Моя рука стальной хваткой сжимала маховик, по щекам все еще текли слезы.
- Слава Мерлину, очнулась! – с облегчением выдохнул Рон. Герми присела ко мне, положив ладонь мне на лоб.
- Что случилось? – выдавила я, отпуская маховик, и оглядывая явно напуганных ребят.
- Это ты нам скажи, что случилось. Ты сначала истошно закричала, что-то вроде «Нет» и «Ааа», что-то среднее между этим… Потом плакала во сне, можно сказать рыдала, словно кто-то умер…А потом схватилась за маховик и чуть с шеи его не сорвала, я тебе еле руку удержал, - рассказывал Гарри, сев рядом и обняв меня за плечи. – Сестренка, что случилось? Что с тобой происходит? – заботливо спросил он, прижав меня к себе. Я начала вспоминать свои сны и на глаза снова навернулись слезы. – Ты как будто какая-то другая. Вроде и ты, и вроде и нет…
- Я не знаю, в чем дело, Гарри. Правда не знаю… - прошептала я.
- Тебе снилась чья-то смерть? – поинтересовался Рон. Гермиона посмотрела на него убивающим взглядом. Я задумалась – сказать чья смерть мне снилась, я не могла, ни Гарри, ни Рон вообще не знали о нашем романе, Герми же тоже считала Северуса предателем и убийцей…
- Мне снилась моя прошлая жизнь, - наконец решилась я с ответом. – Последняя Битва… и то, как я одумалась… Все в порядке, правда…
- Ты еще пробормотала что-то вроде «Авада», - тихо заметила Герми. – Разве валькириям можно применять непростительные?!
- Если это нужно для исполнения нашего долга, нам можно даже убить, в самом крайнем случае, - отозвалась я. – Но мы не убиваем… Не потому, что нельзя, а потому, что мы не можем. Наш дар не дает этого сделать…
- И кого ты убивала во сне? – поинтересовался Рон. Я усмехнулась, впомнив озадаченное и чуть испуганное лицо Димитра.
- Матея. Там мы дружили, но перед разбиванием маховика, одумавшись, я его убила… Вроде… - постепенно мне удалось успокоить брата и ребят, Гарри вернулся ко входу, Рон снова ушел на кухоньку, и вслед им я еще успела договорить ответ на вопрос Гарри «точно ничью смерть в этой реальности ты не видела? Точно не смерть в будущем или прямо сейчас?».
- Нет, Гарри, нет, - отозвалась я. И, неожиданно для самой себя прошептала, оставшись наедине с Герми, все еще заботливо меня приобнимавшей. – Я надеюсь, что нет…
- Кэт, - убедившись, что мальчишки ушли, Герми заглянула мне в глаза. – Кто умер в твоем сне? Почему ты так кричала?
- Северус… там я тоже любила его… И… - я опустила голову на руки, по щекам снова побежали слезы, перед глазами возникло посеревшее заостренное лицо и огромная рваная рана на шее. Это была даже не Авада… Смерть Северуса была страшнее. Гораздо страшнее…
- Но почему ты так рыдала? Ты же могла его вернуть. Вряд ли та ты использовала Поцелуй раньше! – зашептала Герми мне на ухо. Я покачала головой…
- Меня лишили права на Поцелуй… Я не смогла его вернуть. И знаешь, - поглаживая маховик, прошептала я. – Я боюсь потерять этот дар сейчас… Боюсь, что если мои близкие, кто-то, погибнет, я не смогу вернуть… Что из-за моих вспышек злости меня лишат этого права вновь… - После того сна я действительно начала этого бояться. И, наверное, именно той ночью я впервые решила для себя, что я просто не имею права больше быть эгоисткой. Именно в ту ночь я поклялась себе, что думать буду прежде всего о других. Что теперь-то я буду истинной валькирией, и данный мне шанс исправить то, что я когда-то натворила, я не упущу… Что из этого вышло, я узнала гораздо позже. Тогда же клятва, может быть, немного роковая, а может, и ставшая настоящим благом, была только-только дана…
Было и еще одно обстоятельство, лишь больше уверившее меня в том, что в этот раз я просто обязана сделать так, чтобы все пошло иначе, о котором я не сказала даже Герми. Уже очнувшись, когда я смотрела на свои руки, я увидела выглянувший буквально на сотую долю секунду из-под рукава моего свитера, задравшегося на запястье, краешек Черной Метки…
***
- Влад? – ахнула Герми, отпуская меня и повиснув на шее молодого ифрита, возникшего посреди комнатки. Девушка уткнулась ему в плечо и задрожала, словно заплакав. Влад же бережно погладил ее по голове, прижав к себе и поцеловав в макушку. – Ты так давно не появлялся!
- В Европе проблемы, а я все-таки стажер международного аврората, - улыбнулся он. – Да и еще пару дел надо делать одновременно с этим. И потом, я же тебе иногда снюсь! – пожал плечами Матей.
- Мне не хватает реального тебя! – возмутилась Герми, все еще не отпуская его.
- Ты тут откуда? – забыв о собственных проблемах, уставилась я на ифрита. Тот улыбнулся уже мне.
- Забыла, что я выбрал тебя своей «валькирией-мастером»? – поинтересовался он. – Я не могу находиться рядом постоянно, но приглядываю, чтобы Димитр до тебя сейчас, пока слишком рано, не добрался. И до твоего папы тоже.
- Где папа? Что с ним? Почему не работает браслет? – подскочив, я тормошила друга за рукав, под удивленным взглядом самого Влада.
- В горах, где – не скажу, извини. Он абсолютно здоров, все хорошо. Браслет я от него отвязал… Так надо, опять же извини.
- А зачем ты оторвал кусок его записки?! – всерьез подумав, не задушить ли его, вкрадчиво спросила я.
- Я убрал в конверт целое письмо! – возмутился Влад. – Я же не идиот, тебя пугать, когда все и так напряженно!
- Ладно… а зачем ты тут, что случилось?
- Димитр тебя потерял… У тебя откуда-то появился талисман ифритов? – я кивнула. Влад обрадованно посмотрел на меня, оторвал от пола Гермиону, поцеловал в кончик носа и поставил на пол снова. Герми чуть порозовела, смутившись… - Прекрасно! – объявил Влад, широко улыбнувшись. – Значит, добираться до тебя он больше не сможет так легко, и это обнадеживает. Но я тут не за этим… Слушай, - осведомился он уже серьезно. – Я знаю, что у тебя бывают вспышки ярости, и догадываюсь, откуда они… Я пришел попросить тебя об одной вещи, - мягко усадив Герми на кровать. Влад взял меня за руку. – Сопротивляйся им, Кэт, они будут тем страшнее, чем больше их будет. Сопротивляйся им. Я ищу способ от них избавиться, но все же… Не поддавайся, этого нельзя делать… Нельзя, чтобы ты вернулась к прежней реальности, к прежней себе…
- Ты помнишь другую реальность? – удивилась Герми вместе со мной.
- Я о ней знаю, я же ифрит, - хмыкнул Влад.
- Я не могу сопротивляться… - пробормотала я. Влад же, с желтым огоньком в глазах, посмотрел на меня.
- Можешь. Главное, старайся не поддаться, сохранить себя такой, какая сейчас… слышишь? – я кивнула. Они с Герми о чем-то пошептались буквально пару минут, Влад обнял Гермиону, я тактично отвернулась, давая им возможность поцелуя – по одному тому, что подруга повисла у него на шее, я догадалась об их взаимоотношениях еще до того, как суть валькирии во мне их ощутила. И Матей собирался уже уходить, когда я наконец решилась спросить то, что уже пару минут интересовало меня.
- Влад, кем ты в прошлой реальности был для меня?! Мы же были знакомы, да?!
- Твоим врагом… - вздохнул он. – И, по правде говоря, быть твоим другом мне нравится больше, Кэт… И… совет тебе, как другу. Тебе дан редчайший шанс исправить события, повлиявшие на мир, шанс исправить свои собственные страшные ошибки. Не упусти его, Кэт. Не поддавайся страху и злобе. Ты очень сильна, ты очень достойный противник для Хранителей. Я вижу, что тебе страшно, но ты не должна сдаваться. Слышишь меня? – я медленно кивнула. Перед глазами снова появились мертвые лица тех, кому тогда я не стремилась помочь, а потом не сумела спасти… Мертвое лицо Северуса… И я поняла, что просто не имею права позволить своему дару уснуть снова. Я просто не имела права сдаваться. Как бы трудно и страшно мне ни было. Влад, исчезнувший после этих слов, был прав. Я не имела ни права, ни намерения упускать данный нам шанс на лучшую жизнь… Даже если бы для этого пришлось погибнуть мне самой, я не имела права сдаться. И не имела права предать тех, кто в меня верил…
На то и был расчет, мне надо было показать его двойственность, для его дальнейшей судьбы оказавшуюся немаловажной 
