Автор: Alivera
Гамма: Chocolate brain
Дисклеймер: все права на персонажей и мир принадлежат авторам сериала
Предупреждения: AU, Смерть персонажа
Рейтинг: G
Пейринг: Ребекка/Вон
Жанр: даркфик
Саммари: "Конечно, это пройдет, как проходила и другая боль. Но она никогда не забудет – не захочет забыть."
От автора: Собственно, написано в приливе расстройства по поводу несостоявшейся поездки. Да, нормальные люди стресс заедают, а я фанфики про смерть пишу:D Нет здесь особого сюжета, и обоснуя тоже вы не найдете, да. Просто мне захотелось, чтобы все было именно так. Ну, или почти так. Вооот. В общем-то, судите меня по всей строгости закона фикрайтеров и фикридеров, я не против. Заканчиваю я свою болтовню. Приятного прочтения:)
Посвящение: Аленушке и всем Беконовцам :3
Публикация на других ресурсах: Только с разрешения автора и ссылки на профиль
Хвала отчаявшимся. Если бы не мы,
То кто бы здесь работал на контрасте.
Пока живые избегают тьмы,
Дерутся, задыхаются от страсти,
Рожают новых и берут взаймы,
Мы городские сумрачные власти.
Любимые наместники зимы.
Хвала отчаянью. Оно имеет ген
И от отца передается к сыну.
Как ни пытались вывести вакцину –
То нитроглицерин, то гексоген.
В больницах собирают образцы, ну
И кто здоров и хвалит медицину -
Приезжий.
Кто умрет — абориген.
Хвала отчалившим. Счастливого пути.
Погрузочный зашкаливает счетчик
На корабле – ко дну бы не пойти,
У океана слабый позвоночник.
В Ковчег не допускают одиночек,
И мы друг к другу в гости к десяти
Приходим с тортиком.
Нас некому спасти.
Хвала Отчизне. Что бы без нее
Мы знали о наркотиках и винах,
О холоде, дорогах, херувимах,
Родителях и ценах на сырье.
Отчаянье, плоди неуязвимых.
Мы доблестное воинство твое.
(с) Вера Полозкова
Ребекка опрокидывает очередную рюмку и с шумом ставит ее на стол. Не спится и не спиться. Что случилось с ней, первородной, неспособной к жалости? Почему ее мыслями владеет он?
- Еще. – Громко требует Ребекка, в упор глядя на бармена. Сегодня ей так плохо, что даже любезничать не хочется – легче просто внушить. Парень вновь наливает ей выпивку.
Какая эта стопка по счету? Она уже сбилась со счету, да и плевать. Первая, пятая, десятая: разве что-то поменяется?
Ребекка качает головой. Ужасно раздражает вечерний шум бара: визгливые голоса вечно хихикающих девчонок, споры пьянчуг, а в каждом мужском голосе ей слышится Он. Наваждение… Она горько усмехается: обычно в книгах так поступают безнадежно влюбленные парни – они пьют, стараясь забыться, и убеждают себя в том, что ничего не чувствуют. И вот теперь она – кисейная барышня, воспитанная в лучших традициях галантного века, сидит в затхлой забегаловке и хлещет дешевую выпивку от безысходности. Ребекка устала быть сильной. Ей хочется иметь маховик времени, такой, какой имела ее любимая героиня книги – Гермиона Грейнджер, чтобы вернуться на неделю назад. Всего неделю… Она – древнейшее существо на планете, но за девять чертовых сотен лет ничему так и не научилась. И прав Никлаус – она никчемна в одиночку.
Ребекка с силой сжимает рюмку, от чего та покрывается мелкой сеткой трещин, а затем и вовсе рассыпается в пыль. Осколки царапают нежную кожу рук, которая лишь пару секунд кровоточит, а затем затягивается. Хорошо, что она уже осушила эту стопку. Бармен косится в ее сторону с неодобрением:
- Все нормально, мисс?
- Заткнись и налей мне еще. – говорит она охрипшим от невыплаканных слез голосом.
На этот раз парень кроток – он вновь под внушением – поэтому, налив в новый стакан выпивку, он отходит.
Все больше и больше Ребекка убеждается в том, что алкоголь не оказывает на нее того влияния, на которое она надеялась – спасительное состояние забвение никак не приходит, и все больше и больше кошек раздирает ее темную душу на куски. Опрокидывая в себя очередную порцию, она поднимается и едва удерживается на ногах – в глазах почему-то темнеет. Секунда – и все проходит. Можно двигаться дальше. А дальше – это куда?
Затуманенным разумом Ребекка понимает, что у нее есть всего лишь один пункт назначения, и находится он далеко, на забытом Богом острове. И как она попала в эту нелепую ситуацию? Покачиваясь, выходит из бара и вдыхает свежий ночной воздух. Он слегка проясняет сознание. Новый укол в сердце – она, наконец, понимает, что шансов выжить у этого охотника нет. Вздыхает. Он молодец, он выберется.
Конечно, когда Ребекка проснется следующим утром, измученная жаждой и головной болью, она будет ругать себя за подобные мысли. Но сегодня странная ночь, и она может позволить себе быть слабой. Всего один раз.
Ребекка открывает дверцу машины и шумно плюхается на сидение. Роняет голову на руль – саднящая боль в груди не проходит, а наоборот душит, убивает, заставляет биться в агонии… С каких пор она стала винить себя за подобные поступки? Он первый, кого она обрекла на такую участь? Едва ли.
Ребекка втягивает носом воздух. Кажется, что она вся пропитана его запахом – одеколоном, потом… Черт возьми! Она с силой ударяет себя по щеке в надежде отрезветь.
- Слабовольная сучка! – в сердцах восклицает она и заводит машину. Пункт назначения уже давно определен. Ребекка спасет его. Чем бы ни кончилась вся эта история.
Следующие сутки в пути похожи на туман. Она словно бы спит, но глаза открыты. Она бредит, но не больна.
Собственные мысли сводят с ума, и чем ближе Ребекка к заветному острову, тем яснее они становятся. Еще немного – и все станет хорошо. Еще немного – и все пройдет: и жгучее чувство вины, и боль, и…что-то еще. Что-то новое, неизведанное.
Пейзажи сменяются один за другим, каждый по-своему красив. Помнится тогда, неделю назад, она по-детски наивно восхищалась каждым деревцем, каждой пролетевшей птичкой, словно бы никогда не видела подобного. Тогда она была жизнерадостной девочкой с множеством амбиций и мечтой. А сейчас все ее эмоции были похожи на один пульсирующий сгусток, причиняющий адскую боль. Ребекка повзрослела. Как смешно это звучит! Спустя девятьсот лет…
Она берет первую попавшуюся на пристани лодку и отчаянно гребет. Весла до крови натирают и обжигают руки, но, вопреки ее надеждам, физическая боль не перекрывает душевную. Раны быстро затягиваются, но от этого не легче. Мучительно медленно Ребекка приближается к острову, борясь с желанием бросить все и поплыть самой.
Едва она оказывается на острове, ноги сами ведут ее к той самой пещере, в которой все изменилось. Здесь все по-прежнему, так, как она оставила. От этого сердце екает : не выбрался. В голове ужасно шумит, хочется упасть на землю и громко кричать.
Робкий, едва слышный стук сердца возвращает надежду: еще не поздно. Она успеет, обязательно успеет! И плевать, чем все кончится, плевать…
Ребекка нерешительно заходит в пещеру, неожиданно темную после яркого дневного солнца.
Вон лежит там, больше похожий на труп. И лишь медленный тихий стук сердца говорит об обратном. Секунда – и она рядом с ним.
- Вон! Вон, ты слышишь меня? – громко зовет она.
Охотник с трудом разлепляет глаза и облизывает пересохшие губы:
- Пришла. А я все думал… - выдыхает он и неожиданно замолкает. Ребекка понимает, что что-то здесь не так, и осознание наваливается на нее с невероятной силой: в пещере слишком тихо.
Он мертв.
- НЕТ! – истошно кричит она и прокусывает руку, позволяя крови течь в приоткрытый рот охотника. – Ты не волнуйся, сейчас все будет хорошо. Сейчас… - Ее трясет; окружающая действительность давит.
Она ждет, но чуда не происходит: слишком поздно. А может, охотника невозможно вылечить вампирской кровью? Она этого не знает, и, наверное, никогда не узнает. Не поинтересуется.
Ребекка опускается на колени и кладет голову на еще теплую грудь Вона, отдаваясь дикой, разрывающей на куски боли. Ребекка позволяет себе кричать и плакать – ведь этого никто не видит. Она оплакивает врага, столь сильно зацепившего ее, что… Ребекка ударяет кулаком о землю, не в силах додумать эту мысль. Она жалеет, что еще способна мыслить, существовать.
Она не знает, сколько времени прошло, но истерика постепенно утихает.
Ребекка поднимается, полная решимости. Он не останется здесь. Она упокоит его тело.
Когда она выходит наружу, держа в руках его остывшее тело, солнце по-прежнему светит, одаривая всех своим теплом, а птицы по-прежнему насвистывают свою жизнерадостную песенку. Ребекку тошнит от этого, ей хочется уничтожить к чертям этот мир. Но, взяв себя в руки, она создает на лице маску спокойствия. Кладет его…тело? Труп? И то, и другое, звучит отвратительно. Мерзко.
Выкапывает яму лопатой, принесенной из той же машины, впервые в жизни своими руками. С ним слишком много «впервые». Глотает горькие слезы, белой пеленой застилающие взор, и продолжает копать… Бережно кладет оболочку (она отказывается называть это телом или трупом) Галена вниз, запечатлев последний целомудренный поцелуй на лбу, и засыпает землей.
Когда работа закончена, Ребекка чувствует себя полностью опустошенной, лишенной всяких сил.
Конечно, это пройдет, как проходила и другая боль. Но она никогда не забудет – не захочет забыть.
